– философская наука, объектом изучения которой является мораль, ее природа и сущность, структура и функции, происхождение и развитие. Этикой иногда называют также нормы поведения в обществе и в отношениях с другими людьми, предписываемые особым общественным или профессиональным статусом человека.

Однажды, когда я, по обыкновению, готовился дома к очередной лекции, ко мне ворвался Эдуард – мой давнишний и хороший друг. Крайне возбужденный, он с ходу, забыв даже сказать «здравствуй», обрушил на меня лавину вопросов. Смысл их сводился к одному: почему в окружающем нас мире так много мерзости?

– Я ехал на электричке, – начал разговор Эдуард. – Утром в часы «пик» пассажиров, как всегда, уйма. В Малаховке едва поезд остановился и открылись двери, как плотная толпа устремилась к вагонам. Мгновенно были заполнены проходы, тамбуры, а люди все еще штурмовали электричку, надеясь отыскать просвет в этой спрессованной массе. И неожиданно один из пассажиров, пробивавшихся к двери, – мужчина лег сорока, с бородкой, – упал. Упал на перрон и, очевидно, ударился головой об асфальт. И ты знаешь, люди не выпрыгнули из вагона, не подняли его, не помогли. Наоборот, они сжались теснее, чтобы быстрее закрылась дверь. И только когда поезд тронулся, я увидел, как к нему подбежали несколько человек из тех, что остались на перроне. Скажи мне, что происходит? Ведь ты занимаешься этикой, изучаешь нравы. Откуда такое равнодушие к чужому горю?

Я был поражен. Не взбудораженным состоянием моего друга, он вообще отличался экспансивностью характера, резкостью суждений и потому часто терял внутреннее равновесие. И не его внезапно проснувшимся интересом к этике, которую он раньше был склонен игнорировать. Нет, удивление мое было вызвано одним необычным совпадением.

Эдуард впервые по-настоящему приобщался к этическим размышлениям. Став свидетелем и участником драматической ситуации, когда люди своим поведением попирают те ценности, которые они же на словах исповедуют, он оказался поставленным перед проблемой: почему человек не всегда делает то, что он должен делать? Почему он рассуждает широко и гуманно, а ведет себя подчас мелко и подло? Вопросы эти приобрели для него глубоко личный смысл, и по всему чувствовалось, он решился заглянуть в свои собственные моральные бездны.

Поразительное совпадение состояло в том, что та же самая причина – конфликт между реальными правами и моральной идеологией, между безобразными поступками и красивыми словами, – которая заставила Эдуарда задуматься над вопросами нравственности, в свое время решающим образом стимулировала появление этики как науки. Отдельный человек в подобном случае, сам того не ведая, повторял путь человечества.

– Дело не в этом частном случае. Он просто высвечивает то, на что мы обычно трусливо закрываем глаза. Посмотри, что происходит в мире. Какие-то юнцы убивают взрослого человека, убивают за то, что он не дал им закурить. А ведь у него, быть может, вовсе и не было сигарет... А они, они ведь учили: человек – это звучит гордо!

Вспомним нашего профессора Бруткина – за что его выгнали? Забыл? За то, что брал деньги. Собирал их, как чеховский Ионыч, где только мог. По трешке, по пятерке – за каждую хорошую и отличную оценку брал. Можно сказать: исключение. Допустим. Хотя профессор-взяточник, если это и исключение, то исключение, друг мой, весьма многозначительное. Но те, кто давал, сотни молодых людей, как быть с ними? Тоже исключение? Какие извращенные понятия должны быть у человека, который думает, что будто бы можно купить знания, словно творог в магазине? Может, для контраста напомнить тебе, чем мучился и страдал умирающий Коперник? Он скорбел о том, что не пришлось ему в жизни увидеть планету Меркурий. И вы, вы после этого пишете о прогрессе нравов? Кто-то говорил, что моральность человека полнее всего проявляется в малом. В большом ее можно скрыть. Неплохо сказано. Обратимся к мелочам. Побеседуй с продавцами магазинов самообслуживания, и ты узнаешь, скольких «мелочей» недосчитываются они за день. Или такая «мелочь»: часто ли ты встречаешь молодых людей, которые вскакивают, например, в общественном транспорте, чтобы уступить место старикам, женщинам? Не часто. Зато школьников, которые бегут, обгоняя и отталкивая пожилых и старых, чтобы усесться поудобнее самим, ты видишь почти ежедневно.

Как-то центральная газета рассказала историю о ревизоре. Ревизор вскрыл, документально доказал крупное хищение, совершенное двумя лицами, – бригадиром и его женой. И долго ему пришлось добиваться, чтобы их привлекли к ответственности в соответствии с законом. Добился. Чем же все закончилось? Преступников судили, признали виновными и... отпустили, а ревизора отстранили от работы. В книгах добро торжествует, а зло наказывается. В жизни-то все наоборот...

– Позволь мне, Эдуард, прервать тебя на этом месте. Именно на фразе: «В книгах добро торжествует, а зло наказывается. В жизни-то все наоборот...» В ней, на мой взгляд, заключен и исток, и основной смысл твоего сегодняшнего морального анализа.

– Анализа? Какой, к черту, анализ, когда я не нахожу слов для возмущения!

– Да-да, анализа. Страстного, необузданного, но тем более впечатляющего и точного анализа. Ты установил очень важную этическую истину. Она состоит в том, что мораль имеет две плоскости, два измерения: с одной стороны, фактическое поведение людей, их реальные нравы, те живые нити, которые тянутся от одного индивида к другому, связывая их воедино, или, наоборот, разъединяя, а с другой – нормы и оценочные представления, которые общеприняты в обществе и образуют кодекс должного поведения.

Я бы сказал так: нравственность – это не те назидания, которые мы слышим от родителей и учителей, а прежде всего те формы общественного поведения, которые эти назидания выражают, а нередко искажают и даже скрывают. Чтобы разобраться в нравственной жизни, следует двигаться снизу вверх. При таком подходе мы сможем не только разобраться в том, почему в обществе бытуют те или иные нравы, но и в том, почему они получают ложноприукрашенное отражение в моральном сознании. Каковы силы, которые движут поведением людей и определяют состояние нравов в обществе, – вот в чем, Эдуард, надо прежде всего нам с тобой разобраться.

– «Нам с тобой разобраться...» Не надо, Матвей, дипломатии. Мне в вопросах нравственности нечего разбираться. Мое дело запутываться и ставить вопросы. Твое – распутывать и отвечать. Если бы ты пришел ко мне и спросил: что такое биоценоз, я бы разбираться с тобой в этом не стал, а посадил бы в кресло и все по порядку рассказал или дал бы в руки учебник: на, читай, что непонятно будет – объясню. Так и ты разделайся со мной.

– В этом вопросе ты, друг мой, серьезно ошибаешься. Этика – это, конечно, наука, особая область знаний, овладение которой требует профессионализации. Но она в то же время есть нечто большее. Она элемент культуры. О чем идет речь? Давай-ка начнем с одного древнего мифа. Его рассказывает древнегреческий философ Протагор в одноименном диалоге Платона.

Было время, когда уже существовала земля, но не было еще на ней живых существ. Создали их боги в недрах земли и, прежде чем выпустить на белый свет, приказали титанам Прометею и Эпиметею наделить их соответствующими способностями. Эпиметей уговорил Прометея доверить ему эту работу. И стал он распределять среди сотворенных существ способности. Одних он наделил силой, но лишил быстроты; другим же, слабым, дал он быстроту. Для различных видов животных придумал Эпиметей разную пищу: для одних злаки, для других коренья, третьих сделал хищниками. При этом устроил так, чтобы хищные существа размножались медленно, а те, кого они пожирают, были очень плодовиты. Придумал также Эпиметей для каждого вида существа защиту от стужи и зноя. Словом, постарался он, чтобы каждый вид нашел себе место на земле.

Все, казалось, делалось с умом. Но Эпиметей недаром зовется Эпиметеем. И в данном случае он остался верен своему имени. Когда Прометей пришел посмотреть на результаты работы своего брата, он увидел, что все живые существа получили те способности, которых достаточно, чтобы закрепиться на земле. Все, кроме человека. Один он остался без всего: нагой, беззащитный. Чтобы исправить оплошность брата, не дать погибнуть человеку, Прометей украл для него у богов огонь и способность к мастерству. С тех пор научились люди членораздельно говорить, строить жилища, добывать пропитание. Но жили они разрозненно и поэтому не могли успешно бороться с хищниками. Когда же люди пытались собраться вместе и построить города, то у них ничего не получалось: раздоры и взаимные обиды отталкивали их друг от друга. Не было у них умения жить сообща. Тогда Зевс, чувствуя, что над родом человеческим нависла страшная угроза и он может погибнуть, послал на землю сына своего Гермеса, чтобы ввести среди людей стыд и правду и вражду сменить доверием. Спросил Гермес отца, как ему распределить стыд и правду – как все искусства или иначе. Все искусства же были распределены выборочно. И это разумно, ибо одного врача хватает на многих, кто несведущ в медицине. Так же необязательно, чтобы все были кузнецами. Зевс на это ответил, что стыд и правду надо распределить иначе: к ним должны быть причастны все. В противном случае не существовать ни городам, ни государствам.

Таков этот древний и мудрый миф. К морали причастны все. И не только так, как известный герой, который говорил прозой, сам того не ведая. Нет, и человек часто вынужден задумываться над нравственным смыслом своих поступков и вообще над вопросом о дозволенном и недозволенном. К этому он побуждается самими жизненными обстоятельствами. Возьмем, к примеру, такое явление, как риск выбора. В сказках и былинах герой оказывается на развилке дорог, каждая из которых сулит ему вещи, весьма привлекательные (красивую жену, богатство, славу и т. д.), но ему необходимо выбрать что-то одно. Подобная ситуация является отнюдь не вымышленной. Она глубоко жизненна. Человек на всю жизнь как бы обречен на муки выбора. Ребенок, разбивший чашку, должен решить очень сложную для него задачу: сообщить об этом родителям или нет. Он хотел бы остаться честным и в то же время избежать родительского гнева. Но сделать то и другое одновременно невозможно – надо остановиться на одном... Юноша, выбирающий профессию, оказывается часто на таком перепутье, где каждое решение настолько же ответственно, насколько и привлекательно: продолжать ли учебу дальше или пойти на производство, что сразу обеспечит жизненную самостоятельность и материальную независимость; а если учиться, то где: там, куда влекут склонности, или в том вузе, в который проще поступить, и т. п. А сколько соблазнов уготовила жизнь человеку зрелому, самостоятельному, не перечесть! У мужчины, не чающего души в своих детях и глубоко уважающего жену, пробуждается любовь к другой женщине – как счастлив и как несчастлив этот человек! Перед весьма стесненным в материальных средствах служащим неожиданно открывается возможность получить значительную сумму, правда, для этого нужно несколько отступить от принятых на службе предписаний и правил. Риск минимальный – зато будут разрешены все денежные проблемы. Человеку, жизнь которого отравлена незаслуженной обидой, капризная судьба предоставила случай одним разом отомстить своему противнику. Всякий ли удержится от соблазна?..

Нельзя думать, будто только в критических или исключительно редких случаях возможно такое сочетание различных решений. Нет, подобными ситуациями пронизана вся повседневная жизнь современного человека. Возьмем хотя бы тот случай, который послужил поводом для нашей беседы. Человек выпал из электрички; для тех, кто в вагоне, броситься помочь ему – значит опоздать на работу.

Чувство долга, выработанное на протяжении многих лет безупречной службы, решительно протестует против такого поступка. Остаться в вагоне – значит вступить в конфликт с чувством сострадания к другому существу. Полагаю, этот случай лишил покоя не только тебя, Эдуард, но и многих других пассажиров, так ведь?

– Так-то оно так. Но не хочешь ли ты сказать, что обычный человек (я имею в виду неспециалиста) сможет дойти до понимания природы добра и зла?

– Это уже другой вопрос – мера глубины и точности проникновения в глубь нравственных явлений. Здравый смысл в этом отношении, конечно, уступает специально-этическому анализу. Важно, однако, что здравый смысл для своих целей и нужд пытается найти ответ на те же проблемы, что и этическая наука. Этика органически входит в философское рассмотрение мира. И если философия вообще есть любовь к мудрости, то этику можно охарактеризовать как стремление к жизненной мудрости, к мудрому поведению. А это, согласись, Эдуард, не может быть профессией.

– Тут что-то есть. Слушая твои рассуждения по этике, я мысленно проецировал их на биологию. Разница очевидна. Ведь нельзя сказать, что люди в повседневности задумываются над вопросами о строении клетки и сопряженных с этим проблемах. С какой стати?

– Конечно, и этот вопрос может заинтересовать человека. Но в порядке любознательности. Он не приобретает смысложизненную значимость.

– Вот именно. Решением биологических проблем занимаются соответствующие специалисты, в то время как моральные размышления отнюдь не являются привилегией этиков. Но вот какой возникает вопрос. Каждая наука имеет свой язык, овладение которым требует долгого, систематического образования и по-настоящему доступно только специалистам. Этика, если она вообще наука, не является исключением. Ты, к примеру, употребляешь понятия «мораль», «нравственность». Какая разница между ними, я не знаю. Я думаю, многие не знают. Теперь вдруг обнаруживается, что к ним примыкает и понятие этики. А это вообще запутывает дело.

– Вопрос ты поставил очень трудный. Претруднейший. Это касается, конечно, не значения слов. Здесь все относительно просто.

Термин «этика» происходит от древнегреческого слова «этос», которое в свое время имело различные значения. В далекой древности это слово означало «местопребывание» (жилище людей, логово зверей), затем оно стало выражать «нрав», «характер, формирующийся в результате общения», а также устойчивую природу какого-либо явления. Впоследствии Аристотель, один из величайших древних мыслителей, образовав от этого слова прилагательное «этический», чтобы обозначить им группу добродетелей (качеств), относящихся к характеру человека, – мужество, уверенность, щедрость и др. Науку, которая призвана изучать данные этические добродетели, выявлять достоинство того или иного характера человека, Аристотель назвал этикой. Так впервые в науке появляется это слово.

Аналогом греческого слова «этос» в латинском языке было слово «покрой», «мода», «обычай», «нрав» и т. п. Древнеримский оратор и философ Цицерон, опираясь и прямо ссылаясь на опыт Аристотеля, образовал прилагательное «моральный», то есть относящийся к нраву, характеру. Значительно позже образовалось слово «мораль». Оно тоже означало науку о человеческих нравах. Что касается термина «нравственность», то он является русским аналогом слова «мораль». У него, насколько можно судить, такая же история: первоистоком является слово «нрав», позже образуется прилагательное «нравственный», и уже от этого последнего возникает существительное «нравственность» (впервые оно встречается в словаре русского языка конца XVIII века). Первоначально термины «этика» и «мораль» в основном совпадали. Позже, по мере развития науки и общественного сознания, за ними закрепилось различное содержание. Под моралью понимаются реальные явления (нравы общества, определенные нормы поведения людей, их представления о добре и зле и т. д.). В таком же значении употребляется и термин «нравственность». Эти термины совпадают. Под этикой же подразумевается наука, изучающая мораль (нравственность). Надо, впрочем, заметить, что следы первоначальной идентичности терминов и до сих пор сохранились в живом языке, не притязающем на научную строгость. Например, мы говорим: «этика врача», «этика журналиста», имея в виду определенные нормы профессиональной морали. С другой стороны, можно услышать словосочетание «моральная философия», хотя речь и в этом случае идет об этической теории.