В России во время монголо-татарского ига наблюдается рост числа монастырей. Это объ­ясняется тем, что монгольские ханы в виде особой привилегии освободили церковных ие­рархов от налогов. Началось активное строи­тельство монастырей как в пустынных местах, так и в городах. До освобождения России от монголо-татарского владычества было постро­ено 150 пустынных и более ста городских и пригородных монастырей. Особое влияние приобрел Троице-Сергиев монастырь (с 1744 г. лавра), основанный в 40-е годы XIV века вели­ким подвижником Сергием Радонежским.

Ученики преподобного Сергия разошлись по всей России и основали много новых женских и мужских монастырей.

В голодные годы монастыри открывали свои сокровищницы для обнищавшего люда и ежедневно кормили нищих. При обителях строили больницы, богадельни и гостиницы для паломников.

Рост пустынных монастырей вызвал осво­ение новых земель и христианизацию населе­ния на севере и северо-востоке Руси. В конце XV века два великих подвижника Иосиф Волоцкий (Волоколамский) и Нил Сорский опре­делили два направления иноческой жизни — общежительной и скитской. Они стали оли­цетворением двух различных школ в русском монашестве — стяжателей и нестяжателей.

Иосиф Волоцкий, выходец из дворянской семьи Саниных, в ранней юности ушел из ми­ра в монастырь, где игуменом был замеча­тельный подвижник Пафнутий Боровский. Отца, потрясенного поступком любимого сы­на, разбил паралич, и Иосиф, с разрешения настоятеля, взял его в свою келью и пятнад­цать лет ухаживал за ним.

Сильный и работоспособный, Иосиф про­ходил послушания на работах в поварне, пе­карне, на трапезе, кормил странников и голо­дающих, пел на клиросе, был чтецом.

После смерти Пафнутия он стал настояте­лем Боровского монастыря и ввел строгий афонский устав. Это вызвало несогласие у бра­тии. Тогда Иосиф ушел из монастыря и инког­нито стал путешествовать по разным обите­лям. Набравшись необходимых ему знаний и впечатлений, он поселился в пустынном мес­те, где было озеро, сосновый бор и болото, и решил построить там монастырь. На слух о возведении нового монастыря потянулся на­род. Под руководством Иосифа расчистили лес, построили церковь, кельи, возвели хозяй­ственные постройки, складские помещения.

В 1480 году строительство завершилось. В монастырь стекались насельники, появи­лись богатые жертвователи. Знатные люди не только обогащали обители, но и сами облекались в монашеские одежды. Например, ростовский князь Андрей Голенин пришел как-то в монастырь с толпою наряженных слуг, но войдя в церковь, вдруг бросился к ногам Иосифа и попросил его постричь в мо­нахи, что тот с радостью исполнил.» Вокруг Иосифа быстро собралось множество едино­мышленников, которые работали за двоих и в то же время несли аскетические подвиги: постились, молились, клали по две-три тыся­чи поклонов, носили под одеждою вериги.

В неурожайные годы Иосиф открывал монастырские житницы для толп голодных. В монастырь стекалось до семи тысяч чело­век. Ежедневно кормили пятьсот человек.

Брошенных голодными крестьянками детей брали на монастырское попечение.

При такой тесной связи с миром и его нуж­дами проводить в монастыре созерцательную жизнь было не слишком удобно, поэтому игу­мен считал достаточным, чтобы братия просто соблюдала устав. Во время трапезы запреща­лось разговаривать. Остатки еды бережно со­бирали и относили в корпус, где жили нищие. Вечерами Иосиф обходил обитель и стучал в двери келий, где слышались разговоры. Толь­ко в праздничные дни монахам разрешалось выходить за стены монастыря. За нарушение устава в наказание полагалось класть покло­ны, сухоедение, временное отлучение от при­частия, нарушителей могли посадить на цепь и бить жезлом. У больных были особые покои и питание. Иосиф создал при монастыре бога­тую библиотеку.

Для Иосифа монастырь был средоточием лучших сил церкви и «колыбель» будущего епископата. Он считал, что монах должен не уходить от мира, а стоять во главе церковной жизни. По его мысли, монастырю положено иметь богатство, вотчины и другие владения, а его монахи должны быть нестяжателями, не имеющими личной собственности.

Нил Сорский, уроженец города Москвы, идеолог монашеской бедности, долгое время жил на Афонской горе. Там он усвоил школу ас­кезы и практическое богословие. Вернувшись на родину, Нил вместе со своим учеником Иннокентием построил келью в болотистой местно­сти на реке Соре. Желающих примкнуть к стро­ительству было немного — всех отпугивала про­поведь Нила земельного «нестяжательства», нежелание его создавать коллективное хозяйст­ва. Отшельники должны были довольствовать­ся небольшим огородом. От мира они могли при­нимать только милостыню на злободневные нужды. Вместо физического труда, принятого в монастырях, Нил Сорский рекомендовал «ум­ное делание» — Иисусову молитву, практико­вавшуюся на Афоне. Верный путь борьбы за спасение души — это молитвенный подвиг и по­стоянное «трезвение сердца», учил он.

Нил признавал, что полное отшельничест­во возможно лишь для немногих людей, име­ющих к этому призвание. Он советовал от­шельникам жить скитами, мелкими группами по три-четыре человека.

Незадолго до своей смерти Нил попросил учеников, чтобы они отнесли его останки в глухой лес в скит, что и было исполнено.

Между сторонниками Иосифа Волоцкого и Нила Сорского — «стяжателями» и «нестяжа­телями» — постоянно велась дискуссия, кото­рой царь Иван III решил положить конец, со­брав в 1503 году собор. Обе стороны имели возможность высказаться. Победила идея мо­настырского землевладения, проповеданная Иосифом Волоцким, который учил: «стяжа­ния церковные — божия суть стяжания».