Жадное до полезных ископаемых человечество пока не дотянулось только до двух регионов на планете — Арктики и Антарктики. Международному сообществу удалось договориться, что Антарктику оставят в покое и территории южнее 60-й параллели будут исключительно полигоном для научных исследований. А вот разрабатывать арктические богатства никому не запрещено, правда, существуют определенные ограничения. Например, добычу полезных ископаемых может вести только государство, обладающее исключительными правами на шельф (материковая почва, затопленная океаном). Границы шельфа в большинстве случаев давно установлены, однако в Арктике до сих пор остались огромные пространства с неустановленными геологическими характеристиками, например хребет Менделеева или хребет Ломоносова, который Россия и Дания, точнее, принадлежащий ей остров Гренландия, считают продолжением именно своего шельфа.

Твердый газ

При чем здесь химия? А вот как раз очень даже при чем, поскольку на этом шельфе залегают в несметных количествах очень необычные полезные ископаемые — газовые гидраты метана (газогидраты), твердые растворы метана во льду. Не надо удивляться понятию твердого раствора, в действительности каждый из нас имеет дело с такими растворами круглые сутки. Например, обычная нержавейка — твердый раствор хрома и никеля в железе. «Золотое» кольцо — твердый раствор серебра или меди в золоте, причем далеко не факт, что золота в кольце действительно 75 % (проба 750), а не меньше вследствие ловкости рук жуликоватого ювелира.

С достаточно высокой концентрацией метана во льду газогидраты могут существовать только при высоких давлениях и низких температурах, которые как раз и имеются на дне океанов и в зоне вечной мерзлоты. При понижении давления из газогидрата выделяется метан, аналогично тому, как выделяются пузырьки газа при откупоривании бутылки с газированной водой. Таким образом, газогидраты — это как бы замерзшая газировка. Иногда газовые гидраты называют клатратами (от латинского «в клетке»), потому что газ заперт в кристаллической решетке льда, как в тюремной камере. Проблема заключается в том, что до сих пор не существует надежной и экономически оправданной технологии добычи этого гидратного газа. Для расплавления подводных или подземных гидратов можно подавать в скважину горячую воду и солевые растворы или понижать давление в скважине, но все эти методы пока неэффективны.

Кстати, недавно американские и датские ученые подсчитали, на сколько именно «несметны» арктические запасы нефти и газа. Они составили хитроумную программу для компьютерного моделирования процессов образования углеводородов на шельфе. Результаты оказались действительно потрясающими и намного превышающими прежние оценки: в Арктике содержится примерно 30 % всех мировых запасов природного газа и 13 % нефти. Если раньше стоимость арктических углеводородов оценивалась в сотни миллиардов долларов, то теперь речь должна идти о триллионах. Некоторые месторождения можно разрабатывать уже сегодня, другие — через лет десять, когда глобальное потепление приведет к таянию ледового панциря. Впрочем, с газогидратами связаны и предсказания будущего Армагеддона. Так, широко обсуждается гипотеза о возможном высвобождении гидратного метана при повышении температуры из-за глобального потепления — гипотеза «клатратного ружья». Дело в том, что метан является парниковым газом и выделение его вызовет дальнейшее потепление — и еще большее выделение метана. Остановить этот процесс, как и выпущенную из ружья пулю, будет уже невозможно. Впрочем, многие ученые не разделяют мнение о парниковом характере потепления атмосферы Земли. Сейчас мы расскажем, почему они так думают.

Глобальное помутнение умов

Начнем с того, что сам термин «глобальное потепление» выдает леность переводчиков. Конечно, сейчас уже ничего не изменишь, все привыкли к «глобальному», но правильнее было бы перевести «всемирное потепление». В переносном смысле «глобальный» означает всеобъемлющий, но в данном случае имеется в виду «на глобусе», то есть всемирный. Это потепление вроде бы существует, вроде бы носит действительно всемирный характер и навязло в зубах у политиков, экологов, журналистов и обычных граждан всех 200 государств мира.

Итак, когда говорят о глобальном потеплении, имеют в виду возрастание средней температуры атмосферы планеты за последние сто лет примерно на 0,6–0,7 градуса Цельсия. Казалось бы, это небольшая величина, однако метеорологи заметили, что повышение на полградуса из этих 0,6–0,7 °C приходится на самые последние десятилетия ХХ столетия, то есть скорость повышения температуры тоже увеличивается. Математик бы сказал, что вторая производная положительна. Сразу же посыпались предсказания об увеличении температуры планеты к 2050 и 2100 годам на уже очень опасные несколько градусов. Опасные потому, что при таких температурах неминуемо растают ледники Антарктиды, Гренландии и полярная шапка Арктики. На метр повысится уровень Мирового океана, утонут Венеция, Санкт-Петербург и вся Голландия. Вдобавок растает вечная мерзлота Сибири, и в результате рухнут все наши города на сваях и полопаются нефте- и газопроводы. В экваториальных областях Земли наступит абсолютная сушь, земледелие станет невозможным. Короче, глобальный кошмар.

Хотя будут и плюсы, особенно для стран, разлегшихся на поверхности Земли не в меридиональном, а в широтном направлении, как наша Россия. В Сибири зацветут яблони, подмосковные агрокомплексы будут поставлять в столицу свежесорванные бананы и авокадо, а купальный сезон в Черном море продлится до января и начнется в феврале.

Разумеется, все это только предсказания. Повышения температуры на планете бывали и раньше, как и похолодания. В главе 5 уже упоминалась теория о падении Римской империи из-за многолетней засухи, вызванной глобальным потеплением. Причем факт глобального потепления в V веке является непреложным, это доказано строгими геологическими методами. А ведь никакой промышленности, выделяющей углекислоту, в Древнем Риме практически не было! Или вот, есть сведения, что в X–XIII веках правители Владимиро-Суздальского княжества охотились с ручными гепардами, и их не приходилось на зиму прятать в отапливаемых княжеских палатах. На Земле установилось глобальное потепление. И напротив, картины Брейгеля с конькобежцами на льду голландских каналов, рек и озер написаны во время так называемого малого ледникового периода. Предсказания вообще неблагодарная вещь. Например, в 1938 году советские ученые рассчитали, что через 20 лет КПД паровозов повысится на 20 %. Но через 20 лет от паровозов полностью избавились, отправили их на «запасные пути» и заменили электро- и тепловозами. Так и осталось неизвестным, возрос ли и на сколько КПД этих красивых, но чудовищно неэффективных монстров. А вот еще — совсем недавно у нас собирались строить суперканалы для заполнения водой Каспийского моря, мелеющего прямо на глазах. Сейчас мы имеем катастрофический подъем уровня этого моря и затопление прибрежных городов, причем без всяких каналов.

И что будет через 50 или 100 лет, одному Богу известно. Но оказалось, что уже сейчас на потеплении можно заработать. Для этого пришлось придумать фантастическое антропогенное, «человеческое» объяснение этого потепления. Было сделано предположение, что температура растет из-за так называемого парникового, или тепличного, эффекта. Любой огородник знает, что в парнике теплее и всякий овощ растет там лучше и быстрее. При этом теплицу можно, но не обязательно нужно специально обогревать — и специалисты объясняли парниковый эффект так: стекло пропускает к почве и растениям парника ультрафиолетовые лучи Солнца, которые эту почву подогревают. При этом образуются инфракрасные (тепловые) лучи, которые исходят из почвы, но не могут покинуть теплицу, так как для этих волн стекло непрозрачно. Постепенно температура в парнике растет.

Аналогом стекла, пропускающего ультрафиолет, но задерживающего инфракрасные лучи, в атмосфере являются парниковые газы — прежде всего углекислый газ, а также метан и многие другие, вплоть до обычного водяного пара. Количество выбрасываемого в атмосферу углекислого газа непрерывно растет, особенно это наблюдалось в ХХ веке. Углекислота является продуктом сжигания топлива и вообще промышленной деятельности, говорят адепты антропогенного потепления. И именно в ХХ веке промышленность развивалась особенно бурными темпами.

Вот вам и готовая теория: работают заводы — выделяется углекислота — действует как стекло в парнике — температура атмосферы растет — скоро все потонем или высохнем. Единственным способом предотвращения глобальной катастрофы является сокращение выбросов углекислоты, то есть скукоживание промышленной деятельности. Или по крайней мере переход к такому виду топлива, при котором образуется меньше углекислого газа. Интересно, к какому? Любое углеродсодержащее топливо — нефть, газ, уголь, торф, дрова — не годится, продуктом горения всегда будет углекислота. Остается разве что водород, но для его получения тоже необходимо электричество, вырабатываемое на тепловых или гидроэлектростанциях. Первые не годятся — опять придется жечь углеродсодержащее топливо, вторые исчерпали свои ресурсы.

Лоббисты «парникового эффекта» подняли страшный шум на всю планету, и эта явно прекрасно оплаченная кампания принесла свои плоды. В конце 1997 года в Японии был подписан Киотский протокол, согласно которому все страны-подписанты обязались сокращать свои выбросы углекислоты, причем для каждой страны определялась некая квота этих выбросов. Россия, например, должна выбрасывать сколько-то миллионов тонн углекислоты, а Зимбабве — явно поменьше.

Тепличка Вуда

Но, как известно, дьявол таится в деталях. Казалось бы, почти весь мир удалось «подсадить» на красивую углекислотную теорию. Однако. Однако еще в начале прошлого столетия удивительный американский ученый Роберт Вуд усомнился в справедливости объяснения тепличного эффекта. Надо сказать, что Вуд прославился простотой своих опытов и остроумностью решений. Так, однажды в Голливуде он увидел сложное и дорогое акустическое устройство, имитирующее «ужасный» скрип при открывании старой двери, созданное специально для съемок детективов и фильмов ужасов. Вуд удивился: а почему бы не установить просто старую скрипучую дверь? С тех пор на всех студиях такие двери и стоят. Вуд обожал химию и однажды подсыпал в остатки пищи, подаваемой в одном пансионе, немного хлорида лития LiCl, безвредного и похожего по вкусу на соль вещества. Он подозревал, что хозяйка пансиона вторично использует эти объедки, и на следующий день провел спектральный анализ якобы свежеприготовленной котлеты. Ярко-красная линия лития в спектре выдала мошенницу.

Итак, Вуд построил маленькую настольную тепличку с крышкой из плоского прозрачного кристалла обычной поваренной соли, которая в отличие от стекла пропускает и ультрафиолет, и инфракрасные лучи. И что бы вы думали — выставленная на солнечный свет тепличка отлично работала, температура внутри ее исправно повышалась! Вплоть до того момента, пока не была настежь раскрыта маленькая дверка.

Таким образом, Вуд установил — и это следует учесть всем садоводам и огородникам! — что в теплице тепло не из-за каких-то там излучений, а только потому, что в ней закрыта дверь и нет воздухообмена с атмосферой. Откройте дверь, и весь парниковый эффект пропадет! И с парниковыми газами типа углекислоты или метана тоже ничего не получается.

Критики углекислотного объяснения глобального потепления довольно долго отмалчивались, видимо, опасаясь упреков в консерватизме и неуважения к модной экологии. Лишь в последнее время, когда общество подустало от воплей зеленых и от их лицемерной критики глобализации и прогресса, которым они-то как раз с удовольствием пользуются, появилось письмо нескольких сотен ученых со всего мира, которые публично подвергли парниковый эффект научной критике.

Ну хорошо, а почему все-таки происходит потепление? Скорее всего, дело тут в «звезде по имени Солнце». В конечном итоге все энергетические происшествия на Земле — лишь отголоски солнечных бурь. Есть такое старое выражение; «мы живем в атмосфере Солнца». Вклад человеческого промышленного и сельскохозяйственного производства в общий энергетический баланс по сравнению с «солнечной» долей ничтожен.

Однако близость двух кривых — роста температуры и роста содержания углекислоты в атмосфере — наводит на некоторые размышления и требует объяснений. И вот изучение антарктического льда (в пузырьках внутри льда сохраняется атмосфера многотысячелетней давности) показало, что не рост температуры вызван ростом содержания углекислого газа, а скорее наоборот! Причина поменялась местами со следствием: сначала на планете теплеет, а уже потом увеличивается количество углекислоты. Океанологи считают, что это вполне естественно, так как соотношение объемов углекислоты в океане и атмосфере — 80:1. При повышении температуры воды углекислый газ просто выделяется в атмосферу.

Озоновые дыры в голове

Ситуация с глобальным потеплением и Киотским протоколом повторяет страшилку про озоновую дыру. По поводу образования зон с низкой концентрацией озона, который спасает нас от губительного ультрафиолета, тоже ломалось множество копий, карьер и судеб. Надувание озонового пузыря привело к подписанию Монреальского протокола о сокращении производства фреонов, которые якобы убивают этот самый озон. В результате баллончики с дезодорантами стали наполнять опаснейшей, горючей пропан-бутановой смесью, а компрессоры холодильников заполнять более дорогими веществами. А начиналось это так.

В 1973 году в Калифорнийском университете химики Марио Молина и Шерри Роуленд обнаружили, что некие соединения хлорфторуглероды (ХФУ, или фреоны), путешествуя по атмосфере, способны в конце концов достигать находящегося в стратосфере озонового слоя. На высоте от поверхности земли 15~50 километров ХФУ могут реагировать с озоном и таким образом уменьшать толщину этого слоя. Дело в том, что это очень прочные соединения, не взаимодействующие «по дороге» к озоновому слою практически ни с какими веществами — большинство других веществ окислилось бы атмосферным кислородом или разрушилось под действием солнечного света. За эту историю сразу же ухватились зеленые.

Важно, что хлорфторуглероды — не какая-нибудь небывалая экзотика, а широко использовавшиеся тогда в промышленности и быту продукты. Потрясающая инертность ХФУ сделала их идеальными веществами для заполнения аэрозольных баллончиков и систем охлаждения в холодильниках. ХФУ не ядовиты, не горючи, не пахнут, быстро улетучиваются — что еще нужно для пульверизаторов с дезодорантом или пеной для бритья!

Через несколько лет состоялась Международная конференция по проблеме истощения озона (в рамках Программы ООН по сохранению окружающей среды). Вскоре сотрудники НАСА объявили о сокращении озонового слоя на 1 %, а в середине 80-х годов прошлого века наконец-то обнаружилась озоновая «дыра» (область малого содержания озона) над Антарктидой. И в 1989 году вступает в силу Монреальский протокол, требующий прекратить производство ХФУ к 2010 году.

Первооткрыватели разрушающего действия фреонов на озоновый слой — Молина, Роуланд и Крутцен (Германия) — получили в 1996 году Нобелевскую премию по химии. Вполне заслуженно, так как претензии в этой истории могут быть предъявлены не к химии, а к «экологическим» выводам. С точки зрения химии процесс взаимодействия озона O₃ с ХФУ в общем выглядит так:

Видно, что хлор играет роль катализатора реакции распада озона.

Кроме зеленых, на борьбе с ХФУ сумели сделать себе имя и политики, особенно в США, где одним из ведущих противников этих газов стал сенатор Ал Гор.

Правда, юридическое образование позволяет ему разбираться во фреонах не лучше, чем свинье в апельсинах, а Сталину в языкознании. Но неужели у этой теории не было противников? Конечно, были — прежде всего промышленники. Знаменитая компания «Дюпон» (о ней кое-что сказано и в главе 16), производившая подавляющее большинство фреонов, очень даже спорила с учеными. Однако очевидная заинтересованность фирмы всегда вызывала недоверие к ее аргументам, и зеленые снова победили — фирма «Дюпон» практически прекратила выпуск ХФУ.

Но мы на фирме «Дюпон» не служим и имеем полное право попробовать объективно разобраться в этих аргументах. Первый, и естественный, вопрос вызывает появление дыры именно над Антарктидой — при чем тут дезодоранты, это просто смех, в Антарктиде количество полярников и дезодорантов очень даже невелико! И холодильников с фреоном там примерно столько же, сколько в одной российской пятиэтажке, если не меньше, ведь хранить продукты можно прямо в снегу. Обычным ответом зеленых являются рассуждения о циркуляции атмосферных масс, переносе и так далее. Однако перенос «дыры» из одного пункта в другой больше всего походит на перетаскивание ямы из одного конца садового участка к другому. Кроме того, выяснилось, что виноваты не хлорфторуглероды, а просто хлор или хлорсодержащие соединения, — это видно из приведенной выше системы уравнений. А также закись и двуокись азота, выделяемые автомобилями или образующиеся при распаде удобрений.

Однако хлор появляется в атмосфере далеко не только из баллончиков! При извержении среднего вулкана в атмосферу выбрасывается чудовищное количество хлористого водорода. При одном-един-ственном извержении образуется намного больше хлора, чем можно выпустить ХФУ из всех продающихся за год баллончиков и холодильников. По всей видимости, истоньшение озонового слоя является чисто временным и случайным явлением, связанным с максимумами солнечной активности и космического излучения. И самое главное. Уже вскоре после обнаружения возможной вины ХФУ ученые начали интересоваться содержанием фреонов в атмосфере до начала промышленного производства этих веществ, то есть до 30-х годов прошлого столетия. Для измерения этого содержания в еще более далекие годы исследователи изучали состав воздуха в старинных запечатанных бутылях, в запаянных колбах песочных часов и алхимических ретортах. Ничего особо интересного получено не было, возможно, из-за низкой чувствительности аппаратуры. Но зато в пузырьках воздуха, вмороженных в антарктический лед около тысячи лет тому назад, были обнаружены пресловутые ХФУ в количествах, вполне сравнимых с современными!

Заменой фреонов в аэрозольных баллончиках стали горючие сжижающиеся газы типа бутана — газа, которым заполнены красные дачные баллоны. Недаром на пульверизаторах появились устрашающие надписи «огнеопасно» и «крайне огнеопасно». Когда-то, лет десять тому назад, я посмотрел американский боевик, где «плохой парень» подстерег «нашего хорошего» в ванной комнате. «Плохой», в силу политкорректности, разумеется, белый, а «хороший» по тем же причинам — темно-коричневый, говоря по-русски — негр. «Плохой» направил на негра пистолет, но вместо стрельбы начал разговоры разговаривать.

Мол, попался, гнусный коп, вот я сейчас тебя! При этом «плохой» курил сигару немалых размеров. И вот «наш хороший» берет баллончик с дезодорантом и обрабатывает себя под мышками, а плохой посмеивается — какой смысл перед смертью? После чего «хороший» прыскает струю «плохому» в лицо, и, загоревшись от сигары, оно вспыхивает. Наши победили. Только тогда непонятно было — откуда огонь, ведь в дезодорантах принципиально негорючий фреон?

А вот и не фреон, все дело в том, что уже тогда в Америке отказались от фреонов в пользу горючих углеводородов. У нас этот абсурд случился существенно позже, но уже известны десятки случаев возгорания строений и появления ожогов у ни в чем не виноватых обывателей. Впрочем, используются и не содержащие хлора фторуглероды.

Соленый путь

С наступлением зимы улицы наших городов начинают посыпать «солью». Принято считать, что это очень вредно для автомобилей и обуви пешеходов, а также для деревьев и газонов на тротуарах. Каждый зимний сезон в газетах появляются панические статьи об экологическом вреде данного мероприятия и требования прекратить, запретить и приказать убирать снег силами дворников и специальных машин.

Возьмем наши крупнейшие города. Москва находится на 56-й параллели, Екатеринбург — на 58-й, Санкт-Петербург — на 60-й. Ни в одной другой стране мира на таких широтах не располагаются столь крупные по территории и населению города, ни в одной стране мира нет столь долгих зим. Поэтому все способы удаления снега и льда с поверхности автодорог, будь то в северном Хельсинки или более или менее северном Торонто, для нас абсолютно неприемлемы. Пишут, что в Хельсинки посыпают дороги не песком с солью, а гранитной крошкой — но весь Хельсинки помещается в московское третье кольцо, а в Торонто зима длится месяца два. Сравнения с США просто бессмысленны, все мы знаем, что обильные снегопады в этой южной стране превращаются в национальное бедствие.

А у нас такие снегопады — национальная особенность, банальная, как дураки и дороги, и происходящая каждый год 5 месяцев подряд. Просто климат нам достался худший из возможных (в Гренландии хуже, но там и живут пара десятков тысяч человек — как на одной московской улице). Поэтому, кстати, насмешки Фазиля Искандера по поводу слишком пристального внимания москвичей к прогнозам погоды несостоятельны. Да, в России не бывает тайфунов или цунами, но жители больших городов уходят по утрам из дома на весь день, до работы добираются около часа, и поэтому зайти домой в обед и переодеться, если изменилась погода, у них возможности нет — в отличие, к примеру, от жителей Сухума, который поместится в московском Бульварном кольце. Вот почему снег и лед приходится убирать единственно возможным методом, посыпая дороги смесью песка и веществ, понижающих температуру замерзания раствора. Ничего не поделаешь, такими веществами являются соли и некоторые органические соединения, например глицерин или этиленгликоль. Можно ли представить себе обработку улиц глицерином или автомобильным тосолом (это и есть этиленгликоль)? Тосол помимо высокой стоимости еще и ядовит. А из солей самыми эффективными в деле плавления льда и снега и самыми дешевыми являются хлориды, прежде всего — хлорид натрия, наша поваренная соль.

Впрочем, были попытки поливать улицы раствором другого хлорида — хлорида кальция, который «работает» при еще более низких температурах. Привело это к тому, что даже в самый отчаянный мороз под 30 °C вся Москва была покрыта мерзкой черной жижей, которая намертво прилеплялась к лобовым стеклам и фарам автомобилей. Пробовали использовать минерал сильвинит — смесь хлорида калия и хлорида натрия, но тоже ничего особенно хорошего не вышло. Лучше соли и песка пока наука ничего не придумала.

Время от времени появляются предложения о нагреве поверхности дорог электрическим током. Например, использовать для покрытия дорог электропроводящие минералы типа карельского шунгита или проложить проволоку. Все это такая чушь, что даже обсуждать не хочется. Стоит поговорить разве что о стонах зеленых по поводу коррозии автомобилей, действительно усиливающейся после обработки дорог хлоридами, о гибели деревьев, растущих около этих дорог, и, наконец, о порче нашей обуви.

Что касается автомобилей, то проблема решается просто, надо лишь обработать днище специальными мастиками. Кроме того, доказано, что после снегопада или появления гололеда количество аварий на городских дорогах, еще не обработанных песчано-соляной смесью, возрастает десятикратно! Тут уж не до беспокойства о ржавчине. Теперь насчет обуви.

На самом деле наша поваренная соль NaCl коже не вредит, а, наоборот, защищает ее от гниения. И вся идущая на изготовление обуви кожа пропитана раствором соли. При ее намокании и последующем высыхании происходит процесс хроматографии — вода по капиллярам кожи перемещается от более мокрого места к более сухому, переносит с собой соль, высыхает — и соль остается на границе процесса. При этом переносится любая соль — и та, что действительно попала с улицы, и собственная соль кожи. Проверить это проще простого — посмотрите на состояние сапожек после прогулки по снегу где-нибудь в лесу, где соль никто не разбрасывает. После высыхания на сапожках образуется все тот же белесый след, причем неопасный и легко смывающийся водой или закрашиваемый кремом для обуви.

Но вот деревьям в городе соль действительно не полезна. При разбрасывании ее на газонах (по нерадивости) растительность и правда угнетается. Однако просто не надо бросать соль где попало. С автомобильных дорог смытая соль должна попадать в канализацию, никак не связанную с корнями деревьев, и проблема решается тоже просто — муниципалитет должен следить за исправностью канализации.

Негорючие перчатки

А вот и еще одна история, в которой конкуренция строительных компаний одержала победу над здравым смыслом и химической наукой. Это про асбест — удивительный природный волокнистый минерал на основе магнезиальных силикатов из групп хризотила и амфибола. Наибольшее технологическое значение имеет всем известный белый (хризотиловый) асбест. Гибкие тонкие волокна асбеста имеют достаточно высокую прочность на разрыв, пригодны для прядения и получения тканей и обладают высокой жаро-и химической стойкостью и теплоизолирующей способностью. Варежки из асбеста, использующиеся металлургами, после загрязнения можно не мыть, а просто бросить в огонь — прокаливание возвращает им снежно-белый цвет.

Эти свойства асбеста привели к широчайшему использованию минерала в самых различных областях, прежде всего в строительстве. Из асбеста, основные запасы которого находятся в России и Канаде, изготавливают потолочные плиты, асбоцементные трубы, противопожарные переборки, стеновые панели, различные утеплители и даже асбестовые одеяла, которыми положено накрывать очаги воспламенения. Использовался асбест и в тормозных накладках для автомобилей.

Однако в 70-е годы прошлого века появились публикации о канцерогенности асбестовых волокон размером менее 5 микрон. Эти волокна могут внедряться в ткань легких и после длительного латентного периода (между попаданием и заболеванием) через 15–40 лет вызвать рак легких. Почему-то большинство зеленых не насторожили эти поразительные числа, и они с энтузиазмом начали громить асбестовую промышленность. И это им удалось. На Западе борьба с асбестом практически привела к краху асбестодобывающей отрасли. Строительство новых объектов с использованием этого минерала прекращено, более того, тысячи старых зданий в Германии, США и Канаде были безжалостно снесены. При этом, кстати, образовалось намного больше строительной асбестсодержащей пыли, чем было ее в исходном доме. Несчастные маленькие антифрикционные накладки делают теперь без асбеста — так и написано: «asbestos free». С 2005 года использование асбеста в Европейском союзе полностью запрещено.

В нашей стране использование асбеста также было подвергнуто множеству ограничений. И это при том что технологии применения асбеста у нас резко отличались от западных. В бывшем СССР и сейчас в России асбест всегда смешивался с вяжущим материалом (тем же цементом) и из смеси формовались изделия, в дальнейшем покрывавшиеся краской или какой-нибудь облицовкой. Такой материал не пылит. На Западе мокрый асбест часто просто набрызгивали на поверхность, подлежащую изоляции, без дополнительной доводки, препятствующей выделению мельчайших частиц асбеста. Кроме того, у нас используется длинноволокнистый хризотиловый асбест 3MgO × 2SiO₂ × 2H₂O, а на Западе — амфибол R7[SiO₁₁]₂(OH)₂, где R = Ca, Mg, Fe, который в 100–500 раз опаснее хризотила.

Обратимся и к цифрам. Что такое 40 лет латентного периода? Неужели не очевидно, что за 40 лет человек может подцепить такое количество заболеваний, подвергнуться воздействию такого числа вредных факторов окружающей среды и испытать столько нервных потрясений, что отнести рак именно к асбесту, которым он надышался 40 лет тому назад, просто несерьезно? Есть и другие, еще более сильные возражения. У нас на Урале находится центр асбестодобывающей промышленности, город Асбест, и частота онкозаболеваний в этом городе ничуть не выше, чем в остальной России.

И наконец, почему именно асбест? Дышать пылью действительно вредно, причем всякой — и асбестовой, и цементной, и городской, и даже древесной. А материалы, пришедшие на смену асбесту в строительстве, как, например, различные вспененные полимеры, часто гораздо опаснее асбеста. Из них могут выделяться безусловно вредные компоненты, при их горении образуются смертельно ядовитые газы. Одной из важнейших причин борьбы с асбестом была именно заурядная конкуренция германских фирм — производителей стройматериалов. Зеленых, как говорят на том же Западе, просто использовали в этой борьбе. А в результате страховые выплаты по заболеваниям, якобы связанным с асбестом, оцениваются в 200 миллиардов долларов! Этим деньгам можно было найти и более разумное применение, например потратить их на разработку химических веществ, безопасных при использовании в быту.