После поражения в Первой мировой войне 1914—1918 гг. Германия долж­на была выплатить странам-победи­тельницам 132 млрд. золотых марок. Ес­ли учесть, что одна золотая марка обеспечивалась 0,358423 г чистого золота, немцам предлагалось раскоше­литься почти на 50 тыс. тонн золота!

Помочь родному отечеству взялся видный немецкий химик Фриц Габер (подробнее о его судьбе можно узнать из дополнительного очерка «Из исто­рии удобрений»). Он, как, впрочем, и все химики, знал, что реки, особенно протекающие в золотоносных районах, ежегодно выносят в моря и океаны не­мало золота. Согласно проведённым к тому времени исследованиям, в тонне морской воды содержалось от 2 до 65 мг золота. Вот Габер и решил найти способ извлекать из неё драгоценный металл в промышленных масштабах.

В полной секретности начались подготовительные работы. Два года ушло только на совершенствование методов анализа сверхмалых концент­раций золота в воде. Габер использо­вал способность небольших количеств свинца, осаждаемого из раствора в ви­де нерастворимого сульфида PbS, увле­кать с собой в осадок всё золото, име­ющееся в воде. Этот осадок затем восстанавливали до свинца и переплав­кой получали маленький шарик (коро­лёк) с примесями золота. Свинец уда­ляли прокаливанием (он при этом превращался в оксид PbО), а то, что оставалось, сплавляли с бурой. В рас­плаве и содержалось крохотное зёр­нышко золота, которое можно было рассмотреть только под микроскопом. Зная размеры и плотность золотого шарика, легко рассчитать его массу. Этот процесс Габер и решил положить в основу промышленного извлечения золота из морской воды.

Первые анализы дали обнадёжива­ющие результаты: от 5 до 10 мг золота на тонну воды. Это означало, что во всех морях и океанах — от 7 до 14 млрд. тонн драгоценного металла. Габер ре­шил уточнить содержание золота в раз­ных точках мирового океана: может быть, найдутся более богатые им рай­оны?

В 1925 г. секретная экспедиция на специально оборудованном исследова­тельском судне, курсируя в Атлантиче­ском океане между Европой, Америкой и Африкой, отобрала свыше 5000 проб воды, которые в опломбированных со­судах были посланы в Берлин. Ещё не­сколько сотен проб доставили из других мест, в частности из Северного Ледови­того океана (здесь постарались коллеги Габера из СССР, с которыми у Германии к тому времени установились особо дружеские отношения).

Результаты анализов были плачев­ными: оказалось, что все предыдущие данные неверны, и в тонне воды содер­жится не 5—10 мг, а в сотни раз меньше — не более 0,01 мг золота. Примерно столько же его обнаружил Габер и в рейнской воде, хотя река и протекает через золотоносные районы. Таким образом, получалось, что золото из морской воды обойдётся гораздо дороже добытого обычными способами. После многолетних усилий Габер заявил: «Я отказываюсь искать сомнительную иголку в стоге сена».

Любопытно, что в дальнейшем, по мере развития аналитических методов и повышения их чувствительности, показатель уровня содержания золота в морской воде оказывался всё мень­ше и меньше. Это можно объяснить тем, что ничтожная примесь драгоцен­ного металла всегда содержится в ис­пользованных реактивах, и если дан­ный фактор не учитывать, можно крупно ошибиться. Так, в 80-х гг. XX в. среднее содержание золота в морской воде всё ещё оценивалось в 0,004 мг/т — всего в 2,5 раза мень­ше, чем нашёл Габер. В таком случае во всей морской воде (а её на Земле 1,4 квинтиллиона тонн — число с 18 нулями) должно содержаться свы­ше 5 млн. тонн золота — значительно больше, чем было добыто за всю исто­рию человечества. Однако в начале 90-х гг. геологи, применив более чув­ствительные и надёжные методы ана­лиза, пришли к выводу, что содержа­ние этого драгоценного металла в воде намного меньше — только 1 атом золота на 500 трон молекул воды. А значит, всего в воде находятся уже не миллионы, а «лишь» 30 тыс. тонн золота — это в несколько раз меньше, чем хранится в банках, сейфах и до­машних шкатулках, а также носится на пальцах, шеях и в ушах.