Многие мелкие звери — поневоле отмен­ные землекопы, ведь им нужно особенно забо­титься о том, чтобы скрыться с глаз против­ника подальше. Такие крохи, как землеройки, не способны глубоко зарываться в плотный грунт, но даже они почти не высовывают но­са из рыхлой лесной подстилки, прокладывая в ней ходы. Так, мало-помалу, «полуцодземные» жители все реже показываются на по­верхности и, наконец, некоторые из них ста­новятся настоящими затворниками, обретая и стол, и дом в глубоких подземных норах.

Поражает невероятное трудолюбие зверьков-землекопов. Ведь они не просто бегают по ходам, кем-то для них прорытым, — они сами их все время роют. Конечно, на метровой глу­бине и у крота, и у слепыша есть постоянная система переплетающихся между собой гале­рей, которую они заботливо оберегают от разру­шения. Но кормовые ходы — поверхностные, и потому «разового пользования». Пройдет ли дождь, наступит ли крупное животное, свод хода обрушивается, по нему второй раз уже не пройти. Вот и приходится зверьку раз за разом прокладывать себе все новые подземные марш­руты, чтобы добраться до аппетитного кусоч­ка, который нос учует сквозь землю чуть ли не за полметра. Представляете? — кто-то мо­жет запросто выскочить из норки и добежать 10-20 метров до ближайшего кустика, чтобы сгрызть листик или веточку, а кто-то эти же метры должен «прорываться» сквозь землю!

Подземные жители, кто бы они ни были, — насекомоядные, грызуны, сумчатые, — легко узнаются по некоторым характерным призна­кам. Из них самый важный, пожалуй, — сра­зу бросающиеся в глаза «орудия труда», с по­мощью которых зверьки прокладывают свои ходы. У крота передняя лапа — настоящая ло­пата, широченная, с мощными когтями, уве­личивающими ее рабочую поверхность чуть ли не вдвое. Более того, рядом с большим пальцем есть особая увеличенная косточка, благодаря которой ладонь становится еще ши­ре, — чем не «шестой палец»? Но, увы, по­скольку в жизни за все приходится платить, в том числе и за такое совершенное приспо­собление к рытью, крот частично утратил по­движность передних лапок: зверек уже не мо­жет их поставить ладошками на землю и все время держит вывернутыми наружу.

В отличие от кротов, как «настоящих», так и сумчатых, а также златокротов из Юж­ной Африки, грызуны-землекопы при рытье нор нередко помогают себе резцами. Это очень удобно: можно запросто перегрызать попадающиеся на пути корни. И для некоторых этот способ копания стано­вится основным: у сле­пушонки или у живуще­го в Африке очень похожего на нее батиергуса резцы очень длинные и далеко выдаются наружу изо рта. А для того, чтобы земля не попадала в рот, губы сраста­ются вокруг резцов, так что остается только небольшой проход в ротовую полость. Причем при рытье и он замыкается — зверек вгрыза­ется в землю фактически с закрытым ртом.

Для облегчения передвижений по тесным земляным ходам у землероев короткий, но плотный мех: в него земля не набьется. Ворса нет, поэтому зверек в тесной норе свободно дви­жется и вперед, и назад, не разворачиваясь. Зато тело землероя снаружи буквально «уты­кано» особыми чувствительными волосками-вибриссами: касаясь стенок подземного хода, они постоянно сигналят о том, что все в по­рядке, зверек плотно «упакован» в свою нору.

«Слепой как крот» — очень меткая харак­теристика животного-землероя. Живя в по­стоянной кромешной тьме, он действительно не нуждается в глазах, и те постепенно умень­шаются в размерах и иногда вовсе исчезают.

У наших кротов или слепушонок, если вни­мательно приглядеться, еще можно увидеть крошечные глазки-бусинки, которыми они пытаются хоть что-нибудь узреть, когда им доводится вылезти из норы. У слепышей — жителей европейских степей — глаз нет, они скрыты под кожей, на их месте своеобразные кожистые валики. А у сумчатого крота из Ав­стралии и вовсе глазной нерв почти целиком исчез. Такие животные даже малейшего про­света во тьме не способны почувствовать.

Хотя самих подземных затворников удает­ся увидеть нечасто, об их пребывании неред­ко свидетельствуют характерные кучки рых­лой земли — кротовины. Их зверьки соору­жают, когда прокла­дывают кормовые хо­ды у поверхности, чтобы освободиться от нарытого грунта. Иногда они располо­жены через несколь­ко метров друг от друга — значит, землерой здесь шел «хо­дом», без задержек. Но в иных местах, где пищи вдоволь, крот или прометеева полёвка (обитатель альпийских лугов Кавказа) позволяют себе всласть «попастись» под землей, набрасывая кучки грунта чуть ли не через каждые 20- 30 сантиметров. Глядя на них, легко себе представить, каков масштаб землеройной де­ятельности этих трудяг и сколько луговой травы они могут попортить — не съесть, а просто засыпать сверху землей. И это хорошо еще, что большинство зверей-землероев чаще всего невелики размерами. Но каково американскому фермеру, на землях которого копа­ются полуметровой длины броненосцы?