Всем своим воспитанием человек, принад­лежащий к христианской культуре (даже ес­ли он и неверующий), ориентирован на единолюбие, единобрачие. А у мусульман совсем по-другому: там у мужчины может быть не­сколько жен, и чем больше их, тем больше ему почета и уважения.

Так же и у зверей. Волк, например, — ти­пичный однолюб: члены семейной пары сохра­няют друг другу верность всю жизнь. Но есть и «многолюбы»: каждый самец стремится удержать при себе как можно больше самок. Чтобы обладать несколькими оленухами, бьются осенью олени-быки на своих знамени­тых турнирах. У лошадей такая семейная группа — несколько самок во главе с одним самцом — называется «косяк», у львов — «прайд», у свиней — «гурт». Но общее им на­звание, знакомое по сказкам «Тысячи и одной ночи», — «гарем».

Образование гаремов на период размноже­ния характерно для многих ластоногих, но особенно — для морского котика. Большую часть жизни — от осени до весны — эти мор­ские звери стадами кочуют в открытом океане, по нескольку месяцев вообще не выходя на су­шу и удаляясь от островов, где они появились на свет, на расстояние более тысячи километ­ров. А на недолгое лето котики выбираются на берег, образуя огромные плотные скопле­ния — лежбища: на крохотных участках суши собирается по нескольку тысяч зверей.

Весной, в мае, первыми на пока еще пустын­ных пляжах острова Медного — крохотной точки суши на севере Тихого океана — появ­ляются взрослые самцы-секачи, занимающие небольшие участки радиусом 2-3 метра под будущие гаремы.

С начала июня начинают подходить непо­ловозрелые самцы, которые мирно устраива­ются по краю лежбища. Только пока нет са­мок, они время от времени рискуют сунуть нос на гаремное лежбище; впрочем, секачи почти не реагируют на них, все свое внимание отдавая реальным конкурентам.

Позже всех появляются на лежбище бере­менные самки. Какое-то время они бродят по лежбищу, выискивая себе супруга: да-да, именно им, а не секачам, природой дано пра­во решать, в каком гареме им жить несколь­ко летних месяцев. Но стоит самке чуть задер­жаться подле секача, как тот начинает чувст­вовать себя хозяином положения и всячески удерживает ее: хватает за шкуру, перебрасыва­ет пытающуюся удрать «невесту» через себя, обратно в гарем. Таким образом наиболее ак­тивным самцам удается собрать до дюжины са­мок. Особенно пристально секачи следят за те­ми подопечными, которые уже родили: почти сразу после родов самка готова к спариванию, ради которого, собственно говоря, самец и дер­жит «круговую оборону» на гаремном лежбище.

Впрочем, границы между гаремами под­держиваются лишь первые недели: по мере подхода все новых самок отельные скопления постепенно разрастаются, границы размывают­ся, удерживать самок становится все труднее. В конце концов образуется так называемый «коллективный гарем» — издалека кажущее­ся черным кипящее скопище самок, среди ко­торого этакими глыбами возвышаются буро­ватые секачи. И нет никакой уверенности, что в этой сплошной колышущейся куче тел са­мец отличает «своих» самок от «чужих».

Животные в гареме большую часть време­ни лежат в полудреме, изредка приподнимают голову и озираются, подают голос. У взрослых секачей это низкое рычание, самки и молодые самцы блеют по-овечьи, а детеныша-«чер­ненького» по голосу можно спутать с ягнен­ком. Громкие призывные голоса животных сливаются в нестройный, неслаженный хор, поразительным образом напоминающий зву­чание отары овец где-нибудь среди пустыни.

При появлении солнца, редкого в этих краях даже летом, воздух над пляжем быстро нагревается и заставляет животных искать прохлады. Сначала они обмахиваются, как ве­ерами, задними или передними ластами, за­брасывают ими на спину песок. Порой над участком нагретого солнцем лежбища колы­шется целая «заросль» вздыбленных вверх ластопахал. В сильную жару сам секач и ок­ружающие его самки время от времени от­правляются искупаться в прибрежном мелко­водье. При возвращении на прежнее место их подстерегает опасность: другой секач, размес­тившийся ближе к берегу, может «перехва­тить» самку или не пропустить через свой участок самца, пробивающегося из воды к собственному гарему.

Иногда кому-то из секачей вдруг вздума­ется совершить экскурсию по лежбищу или выяснить отношения с соседом. Задрав голо­ву на мощной шее и переваливаясь с ласта на ласт, он гордо шествует по лежбищу, волоча брюхо не столько по земле, сколько по самкам и крошечным «черненьким». Тем остается только испускать жалобное блеяние, на кото­рое секач никакого внимания не обращает: у него свои дела, более важные.

По мере того как детишки подрастают, а самки после спаривания теряют свою привле­кательность для секачей, гаремы распадают­ся. Еще недавно привязанные к крохотному участку лежбища, звери начинают широко перемещаться по пляжу, секачи перестают пе­реругиваться и драться. Холостяки беспре­пятственно проникают на некогда запретную для них территорию и мирно возлежат рядом с секачами — идиллия, да и только. Котики все чаще уходят в прибрежную воду: теперь от их тел черно не на суше, а в волнах. И на­конец в октябре, прежде чем начнутся зимние шторма, животные начинают покидать леж­бища. Сначала уплывают секачи, вслед за ни­ми в странствия отправляются холостяки, по­следними покидают земную твердь самки с подросшими сеголетками. В ноябре пляжи, совсем недавно полные жизни и страстей, пу­стеют — до следующей весны.