Семейство куньих строением и особеннос­тями биологии значительно разнообразнее прочих представителей отряда хищных. В нем преобладает тип хищника-норника. Достаточно посмотреть на ласку или горно­стая, чтобы понять особенности охоты этих зверей. Маленькое вытянутое извилистое ту­ловище с очень короткими лапами, короткая, с едва выступающими ушками головка на длинной мощной шее — все приспособлено для того, чтобы с легкостью проникать в норы мышей и полевок, и там находить и умерщв­лять укусом в затылок свою жертву. Хорьки размером побольше — соответственно, и охо­тятся они на более крупных сусликов, песча­нок, хомяков.

Иное дело — куницы и соболь. Они ловко лазают по деревьям и нередко находят там се­бе добычу. Особенно преуспела в этом лесная куница — она гоняется в кронах за стреми­тельной белкой, бесстрашно прыгая с ветки на ветку. А если не получается ее догнать, хищница разыскивает свою жертву в гнездегайне, съедает и поселяется в освобожденной таким не совсем гуманным способом отдель­ной «квартире». Другие куницы крупнее, ве­сят до 4-5 килограммов — это ярко окрашен­ные харза, живущая на востоке Азии, южно­американская тайра, североамериканская илька. Из-за своих размеров они большую часть времени проводят на земле, а не на де­ревьях, и редко обходятся только мелкими грызунами. Например, харза является специ­алистом по семейной охоте на небольших без­рогих олешков — кабарог.

Чаще всего молодые харзы гонят высле­женную жертву к засаде, где ее поджидает опытная самка, а если этот маневр не удается, то вся семья преследует кабаргу, направ­ляя ее к речной наледи, где легко хватают бес­помощное копытное.

Не похожа на куниц, хотя и является их близкой родственницей, жительница северной тайги росомаха. Размерами (весит до 20 кило­граммов), длинным бурым мехом, широкими лапами, какими-то нескладными движениями она напоминает маленького медведя (только хвост у нее все-таки длинный, куний) — при­чем настолько, что древние скандинавы вери­ли, будто бы медведица раз в несколько лет рождает не нормальных медвежат, а каких-то уродцев, из них-то и получаются росомахи. Сходство усугубляется тем, что росомаха-самка в конце зимы вырывает себе подснежное убе­жище — берлогу, где и выводит детенышей.

Эта одиночная хищница, хоть и может ла­зать по деревьям, добывает себе пропитание на земле. После успешной охоты росомаха расчленяет тушу жертвы и прячет куски в ук­ромных местах; зверь настолько сообразите­лен, что, если поблизости есть ручей или озе­ро, притапливает мясо в холодной воде — там оно сохраннее.

Если росомахе, рыскающей в поисках до­бычи попадется охотничья тропа другого хищника, она свернет на нее, чтобы прове­рить — вдруг тот был более удачлив? И непре­менно отнимет у лисы задушенного ею зайца — рыжей плутовке останется только досадливо подтявкивать где-нибудь в сторонке.

Увальни барсуки — это тоже представите­ли семейства куньих. В этом легко убедиться, если взглянуть на хорьковых барсуков из Ин­докитая: в полном согласии со своим названи­ем они действительно являют собой переход­ный тип между хорьками и барсуками. Всех барсуков — и нашего обыкновенного барсука, и живущего в азиатских тропиках теледу, и американского барсука, жителя североамери­канских прерий, — отличает склонность к рытью нор. В северных краях на зиму барсуки залегают в спячку, накопив подкожного жира столько, что вес их чуть ли не удваивается.

Пищей барсукам служат всевозможные бес­позвоночные: слизни, черви, живущие в зем­ле личинки жуков; осенью барсук с большой охотой подбирает с земли всяческие плоды. В сырых местах они ловят лягушек, а попав на колонию полевок, разрывают норы этих небольших грызунов и вытаскивают беспомощ­ных детенышей. На большее эти увальни не рассчитывают — куда им с их неповоротливо­стью угнаться на земле за той же полевкой или мышью, не говоря уж о зайце? Выйдя но­чью за пропитанием, барсук с шумом роется в лесной подстилке, нимало не заботясь о том, что его кто-нибудь может услышать, хотя медленно бегающий толстяк является желан­ной добычей и для волка, и для медведя.

В американских прериях живут отдален­ные родичи барсуков — скунсы, о яркой пре­дупреждающей окраске которых мы погово­рим позже.

Всеми этими животными отнюдь не исчер­пывается разнообразие куньих — ведь к этому семейству относятся еще и выдры, лучше всех прочих хищных приспособленные к полувод­ному образу жизни. Размеры их достаточно велики: например, живущая в Южной Амери­ке гигантская выдра весит до 24 килограм­мов. У всех выдр очень густой мех шоколадно-бурого цвета, на лапах перепонки, при­плюснутая головка с совсем небольшими уша­ми. Живут они по берегам медленно текущих лесных речек, ручьев, занимаются ловлей ры­бы, сбором моллюсков и ракообразных.

Единственный из хищников, освоивший морские просторы, — родственный выдрам ка­лан, его иногда называют «морской выдрой» (а старое название этого зверя было — мор­ской бобр). Живет он на севере Тихого океана, селится по берегам от Японии до Калифорнии. Этот хищник отчасти похож на тюленей сдви­нутыми назад и увеличенными задними ко­нечностями, которые превратились в настоя­щие ласты. По пищевым предпочтениям он совсем не похож на плотоядного — питается почти исключительно морскими ежами и мол­люсками, которых добывает с 5-10-метровой глубины.

Каланы держатся стадами, в которых нет ни вожаков, ни подчиненных — каждый сам по себе. Они отдыхают на скалистых берегах близ воды, куда скрываются при малейшей опасности; а то заплывают в прибрежные поля морской капусты-ламинарии, заросли которой гасят волнение, обматываются ее стеблями, чтобы ненароком не быть снесенными в откры­тое море, и покачиваются, лежа на спине, на медленно вздымающихся океанических валах, как в люльке. Самка при этом держит детены­ша, который рождается уже вполне развитым (за пушистую бурую шубку его называют «мед­ведкой»), у себя на животе, а когда уходит под воду от врага или в поисках пищи, первое вре­мя прихватывает его с собой, нежно, но креп­ко прижав передними лапами к груди. Толь­ко спустя год мать перестает опекать вырос­шего чуть ли не до ее размеров «малыша».