Кольчатая нерпа, распространенная в се­верных широтах, — многочисленный и самый обычный из настоящих, или безухих, тюленей. Она названа так за особенности окраски; поморы называют его также «акибой». Тело, весящее под 100 килограммов, почти капле­видной формы, выглядит как бы надутым из-за толстого, ровного слоя подкожного жира и короткой, плотно прилегающей шерсти. Эти тюлени, как и многие их родичи — лахтаки, тевяки и другие, — заядлые индивидуалисты. Даже когда они собираются во множестве в ледяном крошеве у берегового припая, то и в этих скоплениях каждый — «сам по себе», не обращает на соседей никакого внимания.

Живя постоянно среди льдов, кольчатая нерпа, как и другие тюлени — обитатели се­верных вод, приспособилась проделывать во льду отверстия, через которые она дышит или вылезает на лед. Поморы так их и называют: одни отверстия — продухи, другие — лазки. Пока лед тонок, животное легко продавлива­ет его, проваливаясь в воду в любом удобном месте, или пробивает головой при вынырива­нии. По мере того как ледяной панцирь ста­новится толще, тюлень все чаще пользуется двумя-тремя излюбленными местами, следя за тем, чтобы они оставались открытыми да­же в самые лютые морозы. Акибы стараются находить для отверстий места поукромнее — среди торосов, под которыми иногда остаются ниши и пустоты, достаточно вместительные для одного зверя. Продух размером невелик, всего 10-15 сантиметров в диаметре — впол­не достаточно, чтобы нерпе выставить из во­ды кончик морды и вдохнуть свежего возду­ха. Лазка диаметром побольше, но все равно не слишком велика, только-только тюленю протиснуться. От брызг воды и осколков на­мерзающего льда по краям отверстия нараста­ют невысокие стенки — получается неболь­шой кратер. А когда метели нанесут снега и прикроют лаз сводом, заиндевевшим снизу от дыхания животного, отверстие во льду стано­вится совершенно незаметным издали.

Этим «строительные способности» акибы не исчерпываются. На время самки нередко устраивают настоящие «родильные дома» — подснежные логова. Животное находит боль­шой снежный надув где-нибудь между тороса­ми неподалеку от лазки и, ес­ли снег достаточно рыхл, протюленьего тела снег несколь­ко подтаивает и покрывается тонкой корочкой льда — получается вполне вместительная «гнездовая камера», сводкоторой столь прочен, что выдерживает вес взрослого человека. Такие логова укрывают маток с тюленятами не только от непогоды, но и от рыщущего во льдах в поисках пищи бе­лого медведя.

Тюлененок большую часть времени прово­дит во сне. Проснувшись в одиночестве, он че­рез какое-то время начинает искать свою мать, и часто, не дождавшись ее, ползет к лаз­ке и, заглядывая в воду через отверстие во льду, ждет появления кормилицы. Если ожи­дание становится слишком долгим, белек зо­вет мать — его крик похож на плач ребенка. Первые несколько недель своей жизни белек совершенно «сухопутен»: его мех быстро на­мокает, поэтому в воду он начинает уходить только после первой линьки, когда сменяет детский наряд на непромокаемый взрослый.

В отличие от акибы, обыкновенная нерпа размножается на суше. Детеныш ее рождает­ся уже одетым в плотный «взрослый» мех, ус­пев сменить бельковый наряд в утробе мате­ри. И по цвету, и по водозащитным свойствам его меховой покров почти не отличается от взрослого. Поэтому тюленята уже через не­сколько дней после рождения могут принимать кратковременные водные процедуры в спо­койной прибрежной воде. Более того, иногда даже роды происходят не на суше, а на мелко­водье: это, впрочем, не доставляет никакого удовольствия малышу, и он тут же устремляет­ся на сушу, в чем мать ему всячески помогает.