Но в это же время в путь на Восток уже выходили и рыцарские отряды. Рыцари подготовились к экспедиции, разумеется, не чета крестьянам.

 Обновлены были оружие и доспехи, закуплены выносливые лошади — и для путешествия, и для боя. Где только было возможно, рыцари, бароны и сеньоры раздобывали денег — они были нужны не меньше, чем оружие. Замки и деревни отдавались в залог, а то и вовсе распродавались, с просьбами о ссудах на богоугодное дело обращались к настоятелям богатых монастырей.

 Наконец, когда был собран урожай, в поход двинулись главные силы «христова воинства».

 Вместе с рыцарями на Восток отправлялись оруженосцы и многочисленные слуги. Обозы везли оружие и большие запасы продовольствия. Войско сопровождали и своры борзых псов, а в повозках помимо всякой всячины находились клетки с охотничьими соколами: и в пути бароны не собирались отказывать себе в любимой охотничьей забаве.

 Но все же, хоть и хорошо подготовились рыцари к долгому путешествию, настоящей крестоносной армии, по сути, еще не было. Отряды выходили из разных мест, не было у них ни единого плана, ни полководца, объединившего бы под своим началом всех. Рыцари двигались разными путями, разной была и численность отдельных отрядов. Все знали лишь одно: прежде всего надо добраться до Константинополя, а оттуда, собравшись всем вместе, идти в Святые места.

 Однако несколько предводителей рыцарского войска уже определились: ими стали самые крупные и влиятельные из сеньоров.

 Одним из них был герцог Нижней Лотарингии Годфруа IV, чаще называемый древними хрониками Готфридом Бульонским. Вместе с лотарингскими рыцарями он отправился в поход едва ли не раньше всех, в августе 1096 года, словно предчувствуя, сколь важную роль предстоит ему сыграть в битве за Гроб Господень.

 Чтобы собрать средства для экспедиции, герцогу пришлось заложить родовой замок Бульон с двумя мельницами в придачу. Может быть, именно этот факт стал причиной того, что многочисленные легенды и предания, повествующие о войне за Иерусалим, прославляют не только отвагу и доблесть Годфруа 1Y, но и его бескорыстие, щедрость. Остались и описания внешности герцога — статный широкоплечий воин-герой с голубыми глазами и русой бородой, образец рыцаря. В 1096 году Готфриду Бульонскому не было еще и сорока лет.

 Граф Раймунд IV Тулузский, другой предводитель крестоносцев, был старше чуть ли не на два десятка лет, однако тоже слыл отменным воином. Он был одним из крупнейших феодальных владык не только Франции, но и всей Южной Европы. Прежде он сражался с маврами, захватившими Пиренейский полуостров, теперь первым из могущественных сеньоров откликнулся на призыв Церкви двинуться на освобождение Иерусалима.

 Граф вел в Константинополь большое войско отлично вооруженных, испытанных в боях рыцарей. Несомненно, что у него были не только христианские побуждения: в случае военной удачи в Палестине можно было бы подчинить себе города, связанные торговлей с подвластными графу портами Южной Франции, и тогда в его казну стали бы поступать огромные пошлины на товары, отправляемые Средиземным морем и с Запада на Восток, и с Востока на Запад.

 Третьим видным военачальником был в этом крестовом походе Боэмунд Тарентский, предводитель пусть небольшого, но прекрасно вооруженного рыцарского воинства из Южной Италии, сравнительно недавно захваченной норманнами. Боэмунд был сыном от первого брака предводителя завоевателей — Роберта Гвискара. Однако, женившись вторично, Гвискар оставил почти все свои земли, поместья и города вместе с герцогским титулом младшему сводному брату Боэмунда, а ему самому — лишь скромное княжество Тарент на берегу Адриатического моря.

 Был Боэмунд властолюбив и тщеславен. Старые счеты были у него и самим Константинополем — обосновавшись в Южной Италии, норманны вели долгую борьбу с Византией, в которой в конце концов потерпели поражение. Не без оснований император Алексей Комнин видел в нем опасного врага; к тому же Боэмунд был не только отважным воином, но и искусным дипломатом, способным на любую изощренную хитрость ради достижения своей цели.

 Готфрид Бульонский и Раймунд Тулузский — прирожденные воины, Боэмунд Тарентский — и воин, и дипломат. Был однако в первом крестовом походе еще один предводитель, занимающий совсем уж особое место — епископ Адемар из южнофранцузского города Пюи, которого Урбан II уполномочил быть духовным главой всего рыцарского воинства. Имел он дипломатический дар, никогда не ошибался в суждениях, умел удерживать неоспоримыми доводами самые горячие головы от скоропалительных решений, а вдобавок происходил из графского рода Валентинуа и сам был отменным воином. Не раз, защищая свои владения от вражеских набегов, надевал он поверх одежды епископа доспехи, имел собственных вассалов-рыцарей, да и на Восток отправился во главе большого отряда своих ленников.