О противостоянии Руси и Византии в Крыму в XI в.

Захолустьем и глушью она, очевидно, представлялась русскому человеку и в ХI—ХIII вв. Однако, прежде чем обратиться к вопросу, который нас интересует сегодня — отношения между нею и столицей Византийской империи, стоит всё же сказать несколько слов о том, чем была Тмуторокань в государственной структуре Руси ХI  в.

Тмутороканская область, на которую временами распространялась власть киевских князей и их наместников на юге, охватывала Тамань и часть Восточного Крыма. Как известно, Крым издавна пребывал в зоне влияния византийских василевсов, а во второй половине Х—ХI вв. был, в сущности, в их власти. Уже поэтому имперское правительство не могло оставаться равнодушным к происходившему в Тмуторокани.

До сей поры учёные высказывают различные мнения по поводу причин, обстоятельств и времени возникновения Тмутороканского княжества. Неясным видится его место в социально-политической структуре Древнерусского государства Х—ХI вв. В историографии утвердилась мысль, будто Тмуторокань принадлежала к числу русских княжеств Х—ХI вв.

Однако не все историки считали и считают её княжеством (А.Н.Насонов, Г.Г.Литаврин). А в Киево-Печерском Патерике даже упоминается «остров Тмутороканский». Вероятно, книжник имел в виду либо часть Русской земли, либо иную (не русскую) территорию, принадлежавшую её князьям, но отделённую от Русской земли «кочевническим морем». «Повесть временных лет» и другие летописи никогда не называют Тмуторокань землёй или волостью, упоминая лишь о граде. Так была ли Тмуторокань волостью (княжеством), в числе других, образовывавших государственную территорию Киевской Руси?

Древнерусское общество долго, пристрастно и постоянно интересовалось Тмутороканью, — даже когда она уже давно исчезла с политической карты Руси. Достаточно напомнить читателю неоднократные упоминания о ней в «Слове о полку Игореве», написанном, вероятно, в конце 80-х гг. XII  в. Мистический полоцкий князь Всеслав «ночью волком рыскал: из Киева дорыскивал до петухов Тмутороканя»; бунтующий против великого князя Киевского Всеволода Олег Святославич в начале 90-х гг. ХI в. «ступает в золотое стремя в городе Тмуторокане»; бояре советуют киевскому князю Святославу Всеволодичу (1181—1194) «добыть города Тмутороканя или испить шлемом из Дона»; наконец, «Тмутороканский идол» («болван») выступает едва ли не главным свидетелем драматического начала похода князя Игоря против половцев в 1185 г. Сидевший одно время в Тмуторокани Олег Святославич вообще является одним из двух главных героев «Слова о полку Игореве» — наряду с самим Игорем Святославичем.

Воображение современников «Слова» продолжали волновать драматические события в Тмуторокани и вокруг неё, происходившие в середине 60-х — начале 90-х гг. XI в. Тогда Тмуторокань была главным и, вероятно, единственным реальным очагом сопротивления князей-изгоев централизаторским усилиям киевских государей — и после этого она внезапно и навсегда исчезает со страниц древнерусских летописей. К тому же в Керченском проливе сходились торговые пути, ведущие в Средиземноморье, и крепость Тмуторокань их контролировала. Там начинался Хазарский путь на Каспий, далее в Индию и Китай.

Нет свидетельств источников, позволяющих считать, что Тмутороканское княжество (или иное социальное образование под этим топонимом) возникло при Игоре или Святославе, как долгое время думали историки. В описании Причерноморья византийский император и писатель Константин Багрянородный (середина Х в.) выделял Тмуторокань-Таматарху в особую область, вероятно, рассматривая её как некое автономное образование.

Тмуторокань впервые появляется на страницах «Повести временных лет» под весьма условным 988 г. в рассказе об административной реформе Владимира Святославича. После смерти старшего сына Вышеслава князь переместил сыновей с одних столов на другие: «Посадил [Владимир] Ярослава в Новгороде… Мстислава в Тмуторокани». Стоит напомнить читателю, что Владимир сажал сыновей в различных городах Руси не как полновластных князей, а лишь как своих посадников (наместников). Высказывалось предположение, построенное на южнорусском житии Владимира Святославича, что до Мстислава в Тмуторокани посадничал его брат Святослав, переведённый в 1010  г. в Древлянскую землю.

О Тмутороканском наместничестве великого князя Киевского и его наместниках вплоть до 60-х  гг. XI в. известно немного. «Повесть временных лет» не знает, кто сидел в Тмуторокани после Мстислава, ушедшего в Поднепровье в 1023 г. Это название вновь появляется на страницах «Повести» и Новгородской первой летописи младшего извода лишь под 1064 г.: город захватил внук Ярослава Ростислав Владимирович, выгнав своего двоюродного брата Глеба Святославича. Можно согласиться с гипотезой А.В.Гадло, что Тмуторокань отошла к Святославу Ярославичу по «ряду» (завещанию) Ярослава 1054 г.

Мифическая, на мой взгляд, Тмутороканская «волость» находилась вне основной территории Древнерусского государства, пребывавшего в ХI в. в процессе формирования, — очень далеко от его рубежей, была отрезана от Руси бескрайними степями, в которых господствовали половецкие ханы. В этих условиях основным источником существования киевского наместника и его дружины были, можно думать, таможенные сборы (мыта), взимавшиеся с купцов как в самой Тмуторокани, так и в другом важном городе наместничества — Корчеве. А также дань в виде «полюдья», которой насильственно облагалось местное население.

Главное же — русские наместники господствовали в среде, бывшей преимущественно иноязычной и иноэтничной. Ведь население самой Тмуторокани и окрестных мест составляли хазары и касоги (адыги). Поэтому термин «княжество» относительно этой области представляется очень условным. Думаю, что Тмуторокань вовсе не была княжеством, а лишь русским центром властвования в иноплеменной среде, своеобразным анклавом, наместник которого встречал постоянное вооружённое сопротивление местных жителей и правил окрестными землями сугубо насильственными методами.

Об этом свидетельствует полулегендарный рассказ «Повести временных лет» под 1022 г. о том, как правивший в Тмуторокани Мстислав Владимирович решил усмирить касогов (по-видимому, отказавшихся платить ему дань). Касожский князь Редедя предложил ему решить спор поединком. Мстислав победил и «дань возложил на касогов». В «Слове о полку Игореве» легендарный певец Боян поёт песнь «старому Ярославу [сыну Владимира], храброму Мстиславу, что зарезал Редедю пред полками касожскими». О необыкновенном внимании «Слова» к Тмуторокани речь пойдет далее.

Выглядит правдоподобным предположение, согласно которому Ростислав был изгнан дядьями-Ярославичами из «Червенских градов» (земли будущей Волыни). Видимо, вовсе не случайно Ростислав подался в Тмуторокань, находившуюся вне границ государственной территории Киевской Руси, в которой, соответственно, власть великого князя была слабой, а временами и просто формальной. Кажется симптоматичным и то обстоятельство, что Ростислав Владимирович бросился завоёвывать Тмуторокань как раз в середине 60-х годов XI в. Десятью годами ранее в причерноморских и приазовских степях появились половцы, бывшие несоизмеримо многочисленнее и сильнее своих предшественников-печенегов.

Половецкие ханы, наряду с прочим, угрожали существованию важнейшего для Руси в целом и Тмуторокани в частности Волго-Донского пути — и перерезали связи этой области с Киевом и Древнерусским государством. В новых условиях князь-изгой, которому бы посчастливилось сесть наместником в Тмуторокани, мог чувствовать себя в относительной безопасности и определённой независимости от киевского центра власти. Но, в тоже время, ему пришлось бы постоянно обороняться и от вождей местных племён, и от кочевников причерноморских и приазовских степей, угрожавших Крыму и Тамани, или вступать с ними в союзнические отношения. Недаром другому сыну Святослава Ярославича, много лет проведшему в Тмуторокани Олегу «Гориславичу», принадлежит горький приоритет в деле наведения половцев на родную землю в соперничестве со своими двоюродными братьями. Но — вернёмся к Ростиславу Владимировичу и Тмуторокани.

В 1065 г. Святослав Ярославич отвоевал Тмуторокань у Ростислава и вернул Глеба в город. Но как только войско Святослава возвратилось в Чернигов, Ростислав вновь выбил Глеба из Тмуторокани и на короткое время утвердился в городе. Его недолгое наместничество ознаменовалось политической активностью на Северном Кавказе (как пишет «Повесть временных лет», «он брал дань с касогов и других народов»). Вероятнее всего, в связи с этим византийское правительство решило устранить деятельного соперника, угрожавшего его интересам в регионе, и отправило к нему «котопана» (ответственного чиновника), который, не сумев достигнуть соглашения с Ростиславом, отравил его, о чём коротко сообщает «Повесть временных лет». Но краткого пребывания этого внука Ярослава в Тмуторокани оказалось, видимо, достаточно для того, чтобы его сыновья начали считать город своей «отчиной».

Последующие десять лет истории Тмуторокани не отразились в древнерусских источниках. Всё-таки она находилась вне рубежей Русской земли, и сведения о ней приходили туда не часто и спорадически. В течение этого времени Святослав успел побывать киевским князем, изгнав в начале 1073 г. старшего брата Изяслава. Но после смерти Святослава в конце 1076 г. его сыновья также превратились в бесправных изгоев, тщетно вымаливая, а затем и требуя у киевских князей свою черниговскую «отчину». Когда Тмуторокань вновь появляется под 1077 г. на страницах летописей, там, как видим, продолжают посадничать Святославичи, однако их статус относительно великокняжеского стола представляется в источниках неясным.

С самого своего появления на исторической сцене князья-изгои начинают отстаивать «отчинный» порядок наследования княжеских столов — вероятно потому, что не видели близких перспектив получать владения согласно традиционному родовому принципу. Ведь при родовом порядке владения волостями и их наследования племянникам приходилось ждать, пока не перемрут их дядья. Отделённая от Киева громадным пространством степей, в которых хозяйничали половецкие ханы, Тмуторокань стала форпостом сопротивления изгоев центральной власти — киевскому государю Всеволоду Ярославичу, занявшему главный русский стол в октябре 1078 г. В Тмуторокани изгои чувствовали себя в безопасности, там они накапливали силы для грядущей борьбы, оттуда заключали союзы с половецкими ханами для соперничества за «отчины» и княжеский статус.

Выступление старшего среди изгоев Ростислава Владимировича в середине 60-х гг. XI в. стояло особняком. Другие начали борьбу против дядьёв с весны 1077 г., когда в Киеве первый раз вокняжился Всеволод Ярославич. Воспользовавшись тем, что он двинулся на Волынь навстречу брату Изяславу, возвращавшемуся из Польши, Борис Вячеславич внезапно захватил Чернигов, но смог удержаться в городе лишь восемь дней и «бежал в Тмуторокань к Роману». Как известно из летописи, Глеб Святославич некоторое время держал Тмуторокань, в которую вернулся после гибели Ростислава Владимировича в 1066 г. Однако в конце 1068 или в начале 1069 г. отец — Святослав Ярославич — посадил его в Новгороде Великом, а Тмутороканское посадничество, вероятно, тогда же досталось его брату Роману. При дворе Романа нашли прибежище его братья — Олег, Давид и Ярослав, а также другие изгои. Как оказалось, это было лишь началом вооружённой борьбы изгоев против Изяслава и Всеволода Ярославичей, развернувшейся в следующем, 1078 г.

Весной того года к Всеволоду в Чернигов приехал Олег Святославич. По-видимому, он настойчиво требовал у Всеволода волости для себя — Чернигова или, по меньшей мере, каких-то городов в Черниговском княжестве, где ещё недавно господствовал его отец. Как рассказывает «Повесть временных лет», вместо удовлетворения его требований Всеволод с сыном Владимиром … угостили его обедом! Оскорблённый, «бежал Олег, сын Святослава, в Тмуторокань от Всеволода, месяца апреля в 10-й день». В Тмуторокани Олег объединился с другим жаждущим отцовских земель изгоем — Борисом Вячеславичем.

Олег с Борисом и половецкой ордой разбили войско Всеволода и захватили было Чернигов, «земле Русьскей много зла створше, проливше кровь хрестьяньску». После этого Всеволод попросил о помощи старшего брата, киевского князя Изяслава. 3 октября 1078 г. они общими усилиями разгромили Олега и Бориса в кровавой битве на Нежатиной Ниве вблизи Чернигова. В бою погибли Изяслав и Борис, Олег с кучкой дружинников вновь бежал в Тмуторокань, а Всеволод единовластно вокняжился в Киеве.

Но изгои-Святославичи с этим не смирились. В следующем году они вновь двинулись на Киев. Вот как написано об этом в «Повесть временных лет»:

«Пришёл Роман с половцами к Воиню. Всеволод же стал у Переяславля, и сотворил мир с половцами». Судя по всему, киевский князь перекупил ханов, потому что половцы, отправляясь восвояси, убили своего союзника: «И возвратился Роман с половцами назад, и убили его половцы…» Они бросили тело русского князя в степи. Как следует из статьи «Повести временных лет» 1083 г., хазары «советовали убить брата его [Олега Святославича]» — как видим, отношения русского князя с хазарской общиной Тмуторокани были не столь идиллическими, как это кажется некоторым историкам.

И вот настало последнее действие драматического спектакля об отношениях между Киевом и Тмутороканью. По мнению А.В.Гадло, когда известие о смерти Романа достигло Тмуторокани, в городе началось восстание. Если же исходить из последовательности летописного рассказа, то сразу же после убийства Романа половцами его брата «Олега хазары, захватив, отправили за море в Царьград. Всеволод же посадил в Тмуторокани посадником Ратибора».

Высказывалось немало предположений относительно причин заключения Олега Святославича в Византии. Реальной видится мысль, что оно стало ответной акцией киевского князя на походы Олега Святославича на Чернигов и его брата Романа на Киев. Вместе с тем, само восстановление киевского посадничества в Тмуторокани могло быть одной из первоочередных задач нового киевского князя и его соправителя и сына Владимира Мономаха. Но маловероятным представляется мнение, будто Олега «поточили» и услали в Византию по инициативе самого её имперского правительства, как думали некоторые историки. Другое дело, что Византия могла охотно откликнуться на просьбу своего родственника, Всеволода Ярославича, устранить Олега из политической жизни Руси.

Если Всеволод и рассчитывал на то, что Олег погибнет в Византии, то он ошибся. Император выслал Олега на о. Родос, где тот провёл в заключении два года, но затем князя вернули в Константинополь, он даже женился — на знатной патрицианке Феофано Музалон. А в 1083 г. Олег Святославич неожиданно вернулся из греческой ссылки и вновь утвердился в Тмуторокани. Там он смирно и досидел до самой кончины Всеволода и вокняжения в Киеве Святополка Изяславича весной 1093 г. Но уже в следующем году Олег с половецкой ордой навсегда оставил Тмуторокань, чтобы отнять у Владимира Мономаха отчий Чернигов. На этом он не успокоился и после бурных конфликтов (войн и со Святополком, и с Мономахом, и с сыном Мономаха Мстиславом), по решению Любечского съезда князей 1097 г. был лишён Чернигова и мирно угаснет удельным князем где-то в Черниговской земле, — скорее всего, в Курске.

После ухода Олега из Тмуторокани в 1094 г. город и его округа навсегда исчезают со страниц русских летописей. Высказывалось предположение, будто после кончины Олега в 1115 г., которого в Византии признавали суверенным князем Тмуторокани, её как выморочную волость присвоил сюзерен Олега император Алексей Комнин. Однако свидетельств, даже косвенных, в пользу этого предположения в источниках нет. Думаю, что Тмуторокань, потерявшая русского князя-посадника и остававшаяся отрезанной половцами от Русской земли, с той поры могла действительно перейти под власть местной общины, которая состояла преимущественно из касогов и хазар. И эта община не могла не зависеть от половецких ханов. Так «Тмутороканский остров» был навсегда затоплён «кочевническим морем»...