Татарский темник Мамай, правивший Золотой Ордой, стал одним из героев (вернее, антигероев) русской истории. Его имя неразрывно связано с Куликовской битвой, иначе называемой Мамаевым побоищем. Память о "первой победе русских над татарами” передавалась в России из поколения в поколение. Святой князь Дмитрий Донской вошел в пантеон величайших героев русской истории. А вот о судьбе его противника Мамая сегодня мало кто помнит. Между тем незадачливого темника зарезали при не вполне ясных обстоятельствах. Почему так произошло – настоящая загадка.

Послушаем, что говорят летописи. После поражения на Куликовом поле Мамай "прибежа в землю свою не во мнозе дружины”, чтобы тотчас выступить против претендента на ордынский престол Тохтамыша. Но битвы не получилось: "Мамаевы князи сшедши с коней своих и биша челом царю Тохтамышу и давши ему правду по своей вере… Мамай же побеже со своими единомышленники и прибеже близ града Кафы и сослася с кафинцами, дабы его приняли на избавление, и прибеже в Кафу со множеством злата и серебра … и тут от них убиен бысть лестию”.

Н.М.Карамзин писал об этом же так:

"Оставленный верными мурзами, Мамай бежал в Кафу и там кончил жизнь свою: генуэзцы обещали ему безопасность, но коварно умертвили его, чтобы угодить победителю [Тохтамышу] или завладеть Мамаевою казною”. А писатель Сергей Бородин в романе "Дмитрий Донской” нарисовал картину убийства Мамая: "Ночью от Мамая вышла женщина. Бернаба [генуэзец, советник Мамая] поспешил войти к хану [в действительности Мамай, не будучи Чингизидом, не был ханом], прежде чем он успел закрыть за женщиной дверь. Мамай отпрянул от Бернабы, но успокоился, видя, что вошел свой.

– Есть новости?

– Да! – ответил Бернаба. И воткнул в горло Мамая нож.

До рассвета Бернаба оставался у мертвеца. Он обшарил каждую щель, зная, как Мамай хитер, как осторожен. Он нашел мешочек алых лалов, запрятанных под порог. Нашел алмазы, вшитые в шов халата, завернул в пояс слитки золота. Заткнул за пояс тяжелые серебряные, изукрашенные драгоценными камнями, рукояти мечей, отломанные от лезвий. Повесил на грудь мешочек с изумрудами”.

В несметные Мамаевы сокровища верится с трудом. Ведь темник бульшую часть своей казны потратил на снаряжение армии против князя Дмитрия, а остаток – на сбор под знамена всех, кто был под рукой, – уже против Тохтамыша. Вряд ли Мамай мог увезти с собой в Кафу "множество злата и серебра”; поэтому версия об убийстве с целью грабежа вызывает сомнения. Ведь у бывшего правителя Золотой Орды наверняка осталось хоть несколько телохранителей, и для его ликвидации потребовалось бы посылать целый вооруженный отряд. Не слишком ли много хлопот, чтобы заполучить горсть драгоценных камней и несколько слитков золота, которых в богатой Кафе и так было с избытком? Может быть, у генуэзцев был какой-то другой мотив для убийства Мамая?

Существует еще одно описание кончины Мамая – в эпическом "Сказании о Мамаевом побоище”:

"Поганый же Мамай тогда побежал с побоища [что происходило на Куликовом поле] и достиг города Кафы, и, утаив свое имя, вернулся в свою землю, не желая стерпеть, видя себя побежденным, посрамленным и поруганным. И снова гневался, сильно ярясь, и еще зло замышляя на Русскую землю, словно лев рыкая и будто неутолимая ехидна. И, собрав оставшиеся силы свои, снова хотел изгоном идти на Русскую землю.

И когда он так замыслил, внезапно пришла к нему весть, что царь по имени Тохтамыш с востока, из самой Синей Орды, идет на него. И Мамай, который изготовил войско для похода на Русскую землю, с тем войском пошел против царя Тохтамыша. И встретились на Калке, и был между ними бой большой. И царь Тохтамыш, победив царя Мамая, прогнал его, Мамаевы же князья, и союзники, и есаулы, и бояре били челом Тохтамышу, и принял тот их, и захватил Орду, и сел на царстве.

Мамай же снова убежал в Кафу один; утаив свое имя, скрывался здесь, и опознан был каким-то купцом, и тут убит он был фрягом; и так зло потерял жизнь свою”.

В этом рассказе нет упоминаний о каких-либо сокровищах. Правда, сомнение вызывает история о двух поездках Мамая в Кафу (причем оба раза темник появляется в городе, "утаив свое имя”). Скорее всего, мы имеем дело с типичным фольклорным повтором. Вероятно, Мамай был в Кафе только один раз – первый и последний.

В "Сказании...” обращают на себя внимание два обстоятельства: во-первых, Мамай в Кафе почему-то был вынужден скрывать свое имя; во-вторых, совершенно неясен мотив его убийства. Думаю, что безвестный автор "Сказания...”, в отличие от летописцев, здесь дает нам фрагменты истинной картины происшедшего. О мотиве же убийства молчит только потому, что раскрытие мотива полностью переворачивает то представление о ходе Куликовской битвы, которое сложилось в русской традиции и было воспринято автором "Сказания...”.

До сих пор во всех учебниках истории можно прочитать о том, что в начале битвы татары и их союзники теснили русские полки и уже готовились праздновать победу. Внезапно на них обрушился сильный засадный полк во главе с серпуховским князем Владимиром Андреевичем и воеводой Дмитрием Боброком-Волынцем. Татары окружены, разбиты, многие во время бегства тонут в Непрядве, и с поля боя удается уйти лишь Мамаю с небольшой дружиной.

К сожалению, это батальное полотно имеет мало общего с тем, как в действительности проходила Куликовская битва. А восстановление истинной картины знаменитого сражения поможет нам понять, почему был убит Мамай.

Историки давно обратили внимание, что в сохранившихся источниках достаточно подробно описано начало Куликовской битвы, зато ее кульминация и финал рисуются чисто фольклорными красками, так что реальный ход событий по этим источникам установить не представляется возможным. Недаром самое известное литературное произведение Куликовского цикла – "Задонщина” – в основе своей повторяет более древнее "Слово о полку Игореве”.

Кое-чем ход Куликовской битвы в версиях, принятых авторами летописей и эпических сказаний, напоминает описания сражения между войском князя Александра Невского и ливонскими рыцарями на берегах Чудского озера. Во время Ледового побоища сильный отряд русских войск ударил в тыл противнику и обратил в беспорядочное бегство. Тогда русским досталась не только богатая добыча, но и немалое число пленных: 50 именитых рыцарей, "нарочитых воевод”, и еще большее число менее знатных рыцарей и рядовых воинов, кнехтов.

Число участников Куликовской битвы во много раз превышало численность ратей, сражавшихся на Чудском озере. Значит, и пленных русские при разгроме Мамая должны были захватить не десятки и сотни, а тысячи. Ведь в составе Мамаева войска было немало пехоты, которая при поражении не имела шансов убежать от русской конницы.

Летописи говорят, пехоту у Мамая составляли "бесермены, и армены, и фрязи, черкасы, и ясы, и боуртасы”. Не будем сейчас разбираться, какие именно народности имеются в виду под черкасами, ясами и боуртасами. В данном случае нас интересуют фрязи – генуэзцы, ибо их участие в битве напрямую связано с дальнейшей судьбой татарского предводителя.

Как отмечает Карамзин, одни народы служили Мамаю "как подданные, другие как наемники”. Генуэзцы, например, имели давний договор с Золотой Ордой, по которому в обмен на военную помощь генуэзским колонистам и купцам гарантировалось право свободной торговли в Крыму и личная безопасность. Но трудно себе представить, чтобы и наемники, и подданные-вассалы стали бы сражаться за Мамая до последней капли крови. Тем более мы помним, как легко Мамаево войско оставило полководца-неудачника и перешло к Тохтамышу. Какой был резон у тех же генуэзцев бояться русского плена и предпочесть ему смерть на поле брани? Ведь они вполне могли рассчитывать на выкуп, который не преминули бы внести их богатые соотечественники. И почему бы воинам Дмитрия не брать пленных? Ведь за пленников можно было получить немалый выкуп или, обратив в рабов, продать на невольничьих рынках.

Однако пленных в Куликовской битве не было. И это одна из загадок. О пленных молчат не только летописи и сказания, хотя там подробно перечисляется захваченная у татар добыча. Ни одна из известных русских родословных не восходит к людям, которых можно было бы счесть пленниками, попавшими в Московское государство после Куликовской битвы. При этом татарские мурзы, выходцы с Кавказа и генуэзцы как до 1380 г., так и после, нередко поступали на русскую службу, что отражено в родословных российского дворянства. Следовательно, пленных в Куликовской битве действительно не было. Почему?

Думаю, единственно правдоподобным объяснением будет такое. На самом деле Куликовская битва проходила следующим образом. Вначале татарское войско двинулось в атаку и потеснило русские полки. Однако в разгар сражения Мамай получил известие о появлении в своих владениях армии Тохтамыша, ранее подчинившего себе восточную половину Золотой Орды. Летописец Троице-Сергиева монастыря знал о приходе Тохтамыша уже в конце сентября 1380 г. Вполне вероятно, что Мамая эта тревожная весть достигла еще раньше, прямо в день Куликовской битвы, 8 сентября.

Если мое предположение верно, то всё становится на свои места. Движение Тохтамыша в западную, Мамаеву, часть Золотой Орды сделало для Мамая бессмысленным продолжение Куликовской битвы. Даже победа над русским войском привела бы к большим потерям Мамаевой армии и сделала бы ее бессильной отразить нападение Тохтамыша. О походе же на Русь и думать не приходилось.

Единственный выход Мамай видел в том, чтобы как можно скорее вывести основную часть своих войск из сражения и повернуть их против грозного соперника. Но выйти из боя – задача непростая. Отступление главных сил необходимо было прикрыть арьергардом. В качестве такового Мамай оставил всю свою пехоту, у которой всё равно было мало шансов уйти от русской погони. А чтобы у пехотинцев-наемников не возникло соблазна раньше времени сдаться в плен, полководец придал им достаточно многочисленный отряд кавалерии.

Присутствие татарских конников поддерживало у генуэзских пехотинцев иллюзию, что битва продолжается в соответствии с прежним планом. Татары же не давали пехоте сдаться в плен и сами в плен не сдавались, рассчитывая в конце боя прорваться в конном строю. Когда вся пехота погибла, кавалерия арьегарда частью полегла при прорыве, частью сумела уйти. Потому-то и не было пленных на Куликовом поле.

Для Дмитрия Донского эта победа оказалась пирровой. По довольно достоверным данным В.Н.Татищева, численность русской рати на Куликовом поле составляла около 60 тысяч человек. Численность же войска Мамая можно определить, исходя из следующих соображений. В 1385 г. для похода на Тавриз Тохтамыш со всей территории Золотой Орды собрал армию в 90 тысяч человек. Мамай, господствовавший лишь в западной половине государства, очевидно, мог мобилизовать примерно вдвое меньше людей – до 45 тысяч воинов. Если допустить, что в Куликовской битве обе стороны потеряли, скажем, по 15 тысяч, то у Дмитрия должно было остаться 45 тысяч бойцов, в то время как у Тохтамыша, присоединившего к себе армию Мамая, войска стало до 75 тысяч. Потому-то хану и удалось два года спустя сравнительно легко разбить русских и сжечь Москву. Надо учитывать и то, что ратники-ополченцы уступали в боевом опыте профессиональным воинам-ордынцам.

Требовалось как-то объяснить чудесное отступление Мамая с поля боя. Вот и появилась в летописях легенда о засадном полке, будто бы решившем исход Куликовской битвы.