Ход мировой истории в первой четверти ХIХ в. во многом определяли события, происходившие на европейском континенте. Этот важный временной отрезок в четверть столетия принято именовать по-разному: эпоха наполеоновских войн или Наполеоновская эпоха; эпоха коалиций; эпоха Отечественной войны 1812 г.; эпоха конгрессов. Без всякого сомнения, это был, в силу значимости событий и по причине распространения новых общественных идей, переломный момент в истории человечества, поскольку именно в этот период глобальных конфликтов между великими европейскими государствами определялась судьба будущего мироустройства. Она решалась как на полях сражений, так и в ходе закулисных дипломатических переговоров.

На авансцене политической истории появился ряд ярких личностей — образцов для подражания в духе романтизма. Тогда царил настоящий культ «героев»: в сознании современников и потомков эта эпопея борьбы европейских титанов прочно ассоциировалась с именами людей, возглавлявших и определявших течение мировых событий. В центре исторической драмы начала ХIХ столетия оказались два человека, имена которых олицетворяли эту бурную эпоху, — французский император и полководец Наполеон Бонапарт и российский монарх Александр I, получивший после окончания казавшихся бесконечными кровавых войн титул «Благословенного». Именно они оказались столпами европейской и мировой политики начала ХIХ в.

И Наполеон, и Александр I стояли во главе великих держав, диктовавших и определявших ритм эпохальных событий. От личной воли и действий этих двух властелинов во многом зависели судьбы народов мира, хотя они оба как никто умели подчинять свои личные амбиции политической целесообразности и государственным интересам. Каждый из них в своё время играл роль «Агамемнона Европы» — «царя царей». В 1805—1807 гг. они являлись непримиримыми соперниками и конкурентами в европейской политической жизни, стремясь доказать своё имперское превосходство на международной арене силой оружия; с 1807 по 1811 г. — союзники и «братья» (по принятому тогда среди монархов обращению друг к другу), едва не породнившиеся между собой; а впоследствии — заклятые враги, поочерёдно совершавшие «визиты» в столицы государств противника во главе своих вооружённых подданных.
Современники и потомки, при всей полярности мнений, очень высоко оценивали масштабы их личностей. Справедливости ради следует отметить, что планка оценок Наполеона в общественном сознании всегда была выше: «величайший полководец в мировой истории», «административный и государственный гений». В отношении же Александра I заметны скепсис и сомнения. Акцент обычно делался на загадочности и противоречивости его натуры, а для характеристики приводилось звучавшее актуально во все времена высказывание П.А.Вяземского: «Сфинкс, не разгаданный до гроба, о нём и ныне спорят вновь». Но в историческом контексте своей эпохи это были антиподы. Каждый из императоров являл собой два противоположных начала, что во многом было обусловлено как разницей в происхождении и воспитании, так и разным способом прихода к власти. Личности Наполеона и Александра I можно рассматривать и с такой точки зрения: как проекцию определенных социальных обстоятельств. Можно, конечно, найти и ряд схожих моментов, объединявших обоих.

Во времена их юности в воздухе витал дух перемен. Как личности оба сформировались под воздействием идей европейского Просвещения, повлиявших на их мировоззрение, но позже, под давлением жизненных обстоятельств, взгляды обоих изменились. Если рассматривать образ мыслей молодого Наполеона, то, бесспорно, можно заметить, что начинал он как крайний радикал. Затем проделал путь, весьма характерный для послереволюционной Франции, — из ярого и убеждённого якобинца он превратился в императора всех французов, озабоченного лишь сохранением и упрочением своей неограниченной власти, поскольку она не была освящена старыми феодальными традициями и враждебно воспринималась его противниками. Александр I, получивший в юности от своих воспитателей теоретический багаж передовых и даже республиканских идей, без всякого сомнения, числился в молодые годы либералом, но к концу жизни, после столкновения с реальной действительностью, его либерализм пошёл на спад. Большинство его биографов считали, что в последний период своего царствования он оказался в лагере реакции.
Как отмечали современники, оба императора, каждый на свой лад, обладали магнетической силой воздействия на окружающих: Наполеон, помимо умения мгновенно подчинять себе любого, самого отчаянного и храброго военачальника, одним своим появлением во время сражения мог зажечь и поднять в бой солдатские массы. Даже знаменитый противник французского императора английский полководец А.У. Веллингтон заметил, что «его присутствие на поле брани создавало перевес в 40 000 человек». Александр I также обладал редким даром (унаследованным им от бабки, Екатерины II) обольщения людей из своего окружения («сущий прельститель»), особенно женщин. По мнению историка М.А. Корфа, он «в высшей степени умел покорять себе умы и проникать в души других». Без всякого сомнения, оба имели незаурядные актёрские способности, причём русский царь в этом искусстве, видимо, на голову превосходил своего партнёра по политике: чего только стоило его знаменитое умение в нужный момент пускать слезу. Недаром Наполеон, реально отдавая себе отчёт, что игру на политической сцене с ним вёл высочайший мастер, назвал как-то Александра I «северным Тальма». В целом, оба умело использовали крайне необходимый для любого венценосного властителя арсенал средств (врождённых или благоприобретённых) и имели достоинства и недостатки, присущие большинству государственных деятелей.

Помимо общих и сближающих моментов, существовали разительные отличия даже во внешне, казалось бы, схожих обстоятельствах. Например, оба почти одновременно получили в свои руки верховную власть фактически в результате государственных заговоров. Но во Франции и в России причины и ход событий резко отличались друг от друга. В этих заговорах роли, выпавшие на долю генерала Наполеона Бонапарта и наследника российского престола великого князя Александра Павловича, а также степень их участия в происходившем, оказались разными.
Наполеон, дитя и наследник Великой Французской революции, был обязан ей всем: как временными невзгодами, так и феноменально удачной карьерой. Он пришёл к власти благодаря общественной усталости от ужасов революционного террора и военных потрясений, разочарования в провозглашённых идеалах. Всё французское общество жаждало порядка и спокойствия. Молодой генерал успешно использовал сложившуюся благоприятную ситуацию и, действуя решительно, в результате хорошо продуманного и бескровно совершённого государственного переворота взял в 1799 г. власть в свои руки.
В России же в 1801 г. события развивались по другому сценарию. Александр I взошёл на престол и надел императорскую корону в результате крайнего недовольства русского офицерского корпуса и бюрократии деспотическим правлением его отца императора Павла I, скорого как на гнев, так и на прощение. Роль наследника в этом классически осуществлённом дворцовом перевороте была пассивной, он лишь дал своё согласие кучке заговорщиков на действия, которые должны были вынудить его отца отречься от престола. Но происшедшая трагедия — убийство Павла I — затем повлекла, по мнению многих современников, постоянные терзания совести у русского «коронованного Гамлета» (А.И.Герцен) до конца его правления.
Если Александра I постоянно тяготил груз моральной ответственности, то Наполеон вряд ли задумывался о нравственной природе власти. Он очень быстро, поочерёдно объявляя плебисциты, прошёл путь от Первого консула до императора и считал, что его власть легитимна, поскольку базируется на результатах волеизъявления французской нации. Но феодальная Европа в лице своих монархов не спешила принимать в свои ряды новоиспечённого императора. Большинство из них были вынуждены признать императорский титул Наполеона только лишь благодаря силе оружия и блистательным военным победам французской армии.
Российский император оставался «республиканцем лишь на словах и самодержцем на деле». Наполеон же, «рождённый хаосом революции, упорядочил этот хаос». Он, в отличие от Александра I, унаследовавшего устоявшуюся веками властную структуру, сам создал свою империю. Используя основные постулаты идеологии Просвещения и уничтожая остатки феодализма, Наполеон сконструировал во Франции эффективную государственную систему управления и облёк в чёткие правовые нормы складывавшиеся буржуазные отношения. Знаменитый Гражданский кодекс Наполеона стал не только знаменитым памятником юридической мысли, но и до сих пор является действующим сводом законов во многих странах мира. А вот российский император, формально имевший неограниченную (самодержавную) власть, был заложником феодальных традиций и не мог действовать без оглядки на российское дворянство, понимая свою реальную зависимость от этого сословия. Именно в силу этих обстоятельств он часто вынужден был уступать консервативному большинству, представители которого занимали доминирующие позиции в среде высшей бюрократии.
Наполеон Бонапарт пробивался в жизни самостоятельно. Даже будучи молодым офицером, которого за малый рост представительницы прекрасного пола дразнили «котом в сапогах», выходец с Корсики точно знал, чего он хочет; он стремился всегда быть первым и всеми способами утверждал своё превосходство. Постоянное самоутверждение стало его жизненным кредо. Благодаря успешной военной карьере и приобретённой славе, он достиг высшей ступени власти во Франции и намеревался идти всё дальше и дальше — к господству над Европой. Такой устремлённости и целевой заданности не было у российского монарха. За плечами молодого Александра I оказалась лишь пройденная им в юности школа изощрённого придворного лавирования между салоном своей бабки — властолюбивой Екатерины II и гатчинской казармой отца — вечно подозрительного Павла I. С юных лет он очень хорошо научился ладить с находившимися в неприязненных отношениях друг с другом бабушкой и отцом. По словам В.О. Ключевского, ему долго пришлось жить «на два ума, держать две парадные физиономии». В немалой степени именно по этой причине в его характере рано проявились и получили дальнейшее развитие такие черты, как многоликость — умение в самых неожиданных обстоятельствах находить нужную манеру поведения и надевать на лицо соответствующую случаю «маску», гибкость в ведении дел, что часто проявлялось в возвышении людей не просто лично ему неприятных, но, с его точки зрения, абсолютно недостойных уважения, и целый ряд других качеств, крайне важных для выживания в атмосфере постоянных интриг российского императорского двора. Поэтому в Александре I либеральные правила очень просто сочетались с такими наследственными пороками Голштейн-Готторпов (полученными от Петра III и Павла I), как парадомания и солдафонство, а благородные мечты об освобождении крестьян, конституционные проекты о «разумном самодержавии», планы широких преобразований спокойно уживались с крепостным укладом и устроенными по личному императорскому указанию военными поселениями. По определению того же В.О. Ключевского, царь всегда колебался «между конституционными идеалами и абсолютистскими привычками».

Несхожие в жизни и в политике, Наполеон и Александр имели свою область применения уникальных способностей. Нет нужды убеждать кого-либо в том, что в своё время на полях сражений Наполеону не было равных. Он вошёл в историю, в первую очередь, как один из величайших мировых полководцев. Бесспорно, он обладал самыми разносторонними качествами вождя и являл собой образец военачальника, наделённого невероятными способностями. Его таланты проявились в полной мере в тот исторический период, когда военное искусство находилось на перепутье. И, без всякого сомнения, наполеоновские кампании оказали колоссальное воздействие на дальнейшее развитие военной теории и военного искусства. Они до сих пор изумляют изучающих их специалистов. В отличие от Наполеона, таланты Александра I как государственного деятеля не получили всеобщего признания. Лишь в последнее время исследователи начинают отдавать должное тому, что совершил один из самых образованных и умных российских императоров. Суммируя все его личные качества, необходимо отметить, что он был прирождённым дипломатом и обладал неординарным внешнеполитическим мышлением. Правда, с юношеских лет Александр I мечтал о полководческой славе, любил заниматься армией, но ценил лишь внешнюю (парадную) сторону военного дела. И очень скоро у него наступило отрезвление. В 1805 г. он первым из русских монархов после Петра I отправился на театр военных действий — и стал свидетелем поражения русских войск при Аустерлице, а заодно и военного триумфа Наполеона. Испив в полной мере горечь военных неудач, он для себя сделал вывод, что первым полководцем в Европе на полях сражений всегда будет его удачливый противник. Поэтому Александр Павлович выбрал для противоборства с французским полководцем другую сферу деятельности и с этого момента все свои силы направил в область высокой политики. Как дипломат, он демонстрировал широкое видение перспектив международной политики, способов управления ею, показал себя тонким мастером политического расчета, в чём ему отдавали должное многие современники. «Это — истинный византиец, — высказывался о нём Наполеон, — тонкий, притворный, хитрый».
Европа в начале ХIХ столетия представляла собой военный лагерь, а постоянным возмутителем спокойствия была наполеоновская Франция. Для французского полководца, носившего императорскую мантию, первейшей целью всегда оставалась власть, а война стала самым надёжным и не раз испытанным средством упрочения и расширения границ своего деспотического влияния. Как-то сам Наполеон обронил пророческую фразу: «Моя власть закончится в тот день, когда меня перестанут бояться». Неслучайно многие современники называли французского императора военным деспотом Европы. По существу, он пытался на практике силой штыков осуществить модель континентальной интеграции.
Поскольку война с ростом могущества агрессивно-бесцеремонной французской империи превратилась во всеевропейское явление, Россия (а следовательно, и Александр I) не могла долго оставаться в стороне от бушевавшего военного пожара. Но что можно было тогда противопоставить наполеоновским диктаторским замашкам и громким победам прекрасно отлаженной военной машины Франции? Для противодействия наполеоновской экспансии феодальная Европа по старинке пыталась использовать только военные средства и последовательно создавала одну коалицию за другой. Стержнем этих коалиций чаще всего выступала Россия как самая мощная сухопутная держава в Европе, а Англия, оплачивавшая часть военных расходов союзников, брала на себя функции основного банкира. Но в стане союзников традиционно возникали противоречия, трения и недовольства друг другом. Наполеон же в борьбе с коалициями европейских государств всегда учитывал этот фактор и успешно использовал свою неоднократно апробированную и результативную стратегию. Добиваясь военных побед, он последовательно выводил из состава союзников одного противника за другим, и таким образом ему удалось успешно развалить несколько коалиций.
После в целом неудачных для русской армии трёх военных кампаний 1805—1807 гг., когда почти вся континентальная Европа находилась под французским контролем, Александр I пошёл на смелый и неожиданный шаг. Во время знаменитой личной тильзитской встречи с Наполеоном в 1807 г. он не просто подписал мир с Францией, но и заключил военно-политический союз.
Курс на сближение с Францией вызвал отрицательную реакцию в русском обществе, но тогда мало кто понимал истинные причины и настоящую подоплёку событий. Многие современники осуждали российского императора, взвешивая на чаше весов только полученные Наполеоном выгоды. Но Александр I неплохо просчитал возможные варианты дальнейшего развития событий: главное заключалось в том, что Россия получила пятилетнюю передышку для подготовки нового и неизбежного военного столкновения с Францией.
Сам Александр I всегда (даже будучи союзником) рассматривал Наполеона как своего личного врага, а также и как врага всего Российского государства. Русский царь стал одним из первых европейских монархов, кто понял необходимость использования политических средств для борьбы с послереволюционной Францией. Он начал брать на вооружение те методы, благодаря которым французы добивались внушительных побед. Ценя блеск славы и осознавая важность общественного мнения, Александр I видел в пропаганде не только важнейший элемент политики, но и острое оружие для борьбы со своим противником. В 1812 г. российская пресса и публицистика (на русском и иностранных языках) с благословения императора стала активно использовать в противовес наполеоновской пропаганде либеральную фразеологию и антифранцузскую освободительную риторику. Умело подпитывался поруганный патриотизм европейских народов, а также стимулировался разными способами набиравший силы в этот период национализм. В 1813 г. остриё пропагандистских усилий оказалось направленным на Германию, а в 1814 г. — на Францию, территория которых стала ареной военных действий. Национально-патриотический подъём немецкого народа во многом был вызван наступательным характером русской публицистики. В 1814 г. Александр I выдвинул очень важный и затем широко растиражированный среди французского населения тезис о том, что союзники ведут борьбу не против Франции и её народа, а лично против Наполеона и его завоевательных амбиций. В целом, в «войне перьев» и в борьбе за общественное мнение Европы перевес оказался на стороне Александра I. В немалой степени благодаря этому обстоятельству он и добился окончательного политического поражения своего венценосного соперника.
Победил российский император и в развернувшейся перед 1812 г. предвоенной «битве умов». Начиная с 1810  г. две гигантских империи, реально осознав неизбежность войны, стали активно готовиться к ней. Наполеон, по обыкновению, сосредоточил мощные людские и материальные ресурсы и надеялся на быстротечную кампанию. Французский полководец планировал, умножив «массу на скорость» (его выражение), добиться быстрой победы в генеральном сражении в приграничных губерниях. После того как Россия будет поставлена на колени, он надеялся подписать с ней «на барабане» выгодный для французской империи мир. Эта стратегическая концепция оказалась в корне порочной и ошибочной. Первоначальный просчёт повлёк за собой другие промахи, которые в конечном итоге привели великого полководца к грандиозной катастрофе русского похода.
Александр I ещё в предвоенный период успел провести по французским образцам частичные реформы системы государственного управления и, главное, подготовить армию для решающей военной схватки. Кроме того, вместе с военным министром М.Б. Барклаем-де-Толли российский император, благодаря блестяще действовавшей военной разведке, смог разработать трёхлетний стратегический план войны с Наполеоном. Первый период (1812) — это затягивание войны по времени и заманивание противника в глубь русской территории, а затем (1813—1814) перенос боевых действий в Западную Европу, в надежде на восстание в Германии против наполеоновского ига. В основу русского стратегического замысла были положены идеи, совершенно противоположные наполеоновским планам и оказавшиеся гибельными для французского властелина. Последующие события, развивавшиеся по стратегическому сценарию, задуманному в Петербурге Александром I, лишь доказали правоту предвидений русского императора.
Часто в исторической литературе утверждалось, что, в отличие от допустившего глобальные просчёты в русской кампании Наполеона, российский монарх в 1812 г. играл пассивную роль и лишь издали наблюдал за судьбоносными для всей Европы событиями. Вряд ли можно согласиться с таким мнением. Да, Александр I, безусловно, переживал неприятный лично для него факт своего отъезда из армии в начале войны. В целесообразности такого шага его убедили приближённые, хотя это был очередной и очень болезненный удар по самолюбию императора. Но в 1812 г. русский царь, несмотря ни на что, являлся самодержавным руководителем государства и от его воли зависели все важнейшие стратегические и военно-политические решения. Например, он занял очень твёрдую и непоколебимую позицию: не вступать ни в какие переговоры о мире с Наполеоном, пока на русской территории будет оставаться хоть один вражеский солдат. Об этом решении он заявлял неоднократно и до начала войны, и во время неё, что зафиксировали многие современники. Именно Александр I стал инициатором создания ополчения, он же назначил на пост главнокомандующего, что бы о том ни писали, М.И.Голенищева-Кутузова, хотя и имел своё, в целом негативное, суждение о его личных качествах. Им же был составлен план ведения боевых действий на второй период войны 1812 г., которым и руководствовались все русские войска при изгнании неприятеля из российских пределов. Вообще, Отечественная война и последующий ход военных событий в Европе полностью опровергают бытовавшие мнения о слабовольности, нерешительности, уступчивости Александра I и его подверженности чужому влиянию. В экстремальной ситуации небывалого вражеского нашествия на его страну русский император проявил твёрдость и бескомпромиссность в отстаивании чётко намеченных целей и в доведении дела до победного конца.
Выдающуюся роль сыграл Александр I и во время заграничных походов русской армии в 1813—1814 гг. Несмотря на раздававшиеся в русском стане по окончании кампании 1812 г. предложения не вести активных действий за границей и заключить мир с Наполеоном, русский царь настоял на продолжении наступательных операций в Европе. Он же стал вдохновителем, идеологом, организатором и фактически военно-политическим лидером новой антинаполеоновской коалиции. В периоды временных неудач он прилагал титанические усилия, чтобы не допустить развала и сохранить в рядах образовавшегося альянса всех союзников. Но Александр I не только улаживал трения, он разрабатывал единую военную и внешнеполитическую стратегию союзников и предлагал верные тактические решения. В 1813 г., в критические моменты, как, например, во время Лейпцигской битвы, он активно вмешался в события: несмотря на возражения австрийцев, он силой своего авторитета настоял на необходимости решительных действий. В 1814 г., вопреки мнению и противодействию тех же австрийцев, Александр I стал инициатором движения сил союзников на Париж, что и привело к окончательному падению Наполеона и отречению его от трона. Большинство современников отмечали также особое великодушие и лояльность, проявленные российским монархом, в отличие от других союзников, по отношению к побеждённой Франции.
1814 г. стал «звёздным часом» международной политики России, высшей точкой славы Александра  I, после чего для него открывалось новое дипломатическое поприще. Окончательная развязка в судьбе Наполеона ещё не наступила. В следующем году он попытался в последний раз вернуться на европейскую политическую сцену. Знаменитые «сто дней» добавили ему несколько минут прижизненной славы и немного популярности после смерти. Но последовавшая затем ссылка на остров Святой Елены означала не только общественное забвение и медленное угасание опального императора. Для такой деятельной натуры, как Наполеон, она знаменовала политическую смерть. Хотя его фигура до времени кончины воспринималась ничего не забывшими противниками как главный символ зла («изверг» и «враг человечества»), политически он перестал быть опасен. Значимым осталось только имя — Наполеон. Оно символизировало революционную и послереволюционную эпоху, период кардинальных перемен и громких побед. Самому же носителю этого имени, пребывающему в вынужденном бездействии в качестве государственного узника всех европейских монархов, оставалось лишь одно — писать мемуары, на основе которых впоследствии родилась «наполеоновская легенда».
Для Александра I после ухода со сцены его главного противника настало время бурной международной деятельности, когда его моральный авторитет безмерно возрос и в «концерте» победителей ему по праву досталась первая скрипка. Озабоченный судьбой послевоенной Европы, русский император продемонстрировал нетрадиционное мышление и новаторские подходы к международной политике. Будучи одним из главных творцов Венской системы, зафиксировавшей передел границ и новую расстановку сил в Европе, он лично разработал и предложил схему мирного существования и коллективной безопасности, которая предусматривала сохранение сложившегося баланса сил, незыблемость формы правлений и установленных границ. Она базировалась на широком круге идей, прежде всего, на нравственных заветах христианства, что многим давало повод называть Александра I «политиком-идеалистом» и «императором-романтиком». Принципы эти были изложены в Акте о Священном союзе 1815 г., составленном в евангельском стиле. За расплывчатыми и религиозно-мистическими постулатами Акта, первоначальная редакция которого была написана рукой российского монарха, прочитывалась новая трактовка «европейской идеи».

В своё время Наполеон также пытался объединить под своим скипетром все народы континента в единое целое на конфедеративной основе. Но реализовать свой замысел он хотел путём военного насилия, одновременно насаждая свой знаменитый Гражданский кодекс на всей европейской территории, что, по его мнению, позволило бы объединить народы и «образовать единственную и единую нацию». В противовес наполеоновской идее принудительного объединения Европы под эгидой французской культурной, правовой и экономической гегемонии Александр I предложил добровольный союз монархов ради мира, коллективной безопасности и стабильности. Помимо упомянутого Акта (предусматривавшего «неразрывное братство» монархов), который подписали почти все европейские государи (кроме папы римского и английского короля Георга III), четырьмя главами европейских держав в дополнение к нему был составлен Парижский договор 1815 г. Он оформил так называемый четверной союз (Россия, Англия, Австрия Пруссия), который фактически решал основные европейские проблемы. Предусматривался и механизм функционирования Священного союза. Он основывался на постоянных взаимных контактах, для чего по мере надобности созывались международные конгрессы. Дипломатия, таким образом, получила новое измерение: помимо традиционно двусторонней стала ещё и конференционной. Созывавшиеся тогда конгрессы по существу стали предтечами современного Европарламента — клубом, или собранием, всех монархов. В условиях феодальной Европы было невозможно предложить ничего иного. Но как прецедент это имело для будущего европейского мироустройства большое значение. Можно особо отметить одно конфиденциальное предложение, сделанное Александром I английскому правительству в 1816 г., — об одновременном пропорциональном разоружении европейских государств. Поразительный почин для могущественной и самой авторитетной в тот момент державы! Но Англия этого предложения не поддержала, и смелая инициатива осталась невостребованной. Мир вернулся к реализации этой преждевременно сформулированной идеи значительно позднее.
Историки самых разных направлений и взглядов в своё время, находясь под влиянием определённых мировоззренческих и идеологических штампов, много писали о реакционной сущности и охранительной направленности деятельности Священного союза («заговор монархов против народов»), о борьбе с революционным движением, в которой Россия («жандарм Европы») играла не последнюю роль. Иные наполняли свои характеристики исключительно отрицательным смыслом, часто подменяя и сужая рамки термина «Венская система» до понятия «Священный союз». Некоторые авторы делали акцент на том, что внешняя политика Александра I этого периода не отвечала национальным интересам и связывала на международной арене России руки соблюдением принципов Священного союза (невозможность кардинально решить «восточный вопрос»), а занятость европейскими делами отвлекала царя от решения внутренних проблем. Кроме того, заметный рост влияния и престижа России вызывал ответное противодействие крупных западных держав. Многие учёные были не совсем правы, когда, указывая на мотивы, которыми руководствовался российский император, характеризовали их как иллюзорные, явно при этом преувеличивая внешнеполитический альтруизм Александра I.
Без всякого сомнения, любой исследователь не может не заметить в действиях российского императора в последнее десятилетие царствования элементы мистицизма, его веры в своё мессианское предназначение. В то же время современные историки писали и о сугубом практицизме царственного мистика, ведь созданная во многом благодаря его усилиям Венская система не давала сбоев на протяжении полувека и оказалась на редкость стабильной. Несмотря на имевшиеся противоречия между великими державами, она была нацелена на мир, а не войну, а европейский консенсус достигался коллективными усилиями через переговорный процесс и компромиссы.
Безусловно, в начале ХIХ столетия идеи европейской интеграции мирным путем явно опережали своё время, поскольку не стимулировались экономической заинтересованностью государств и народов в таком объединении. Побудительной причиной являлась лишь откровенная боязнь европейских монархов повторения кровавых событий наполеоновских войн и любых революционных потрясений. Но даже первая, может быть, не совсем удачная попытка привела к тому, что Европа в первой половине ХIХ в. не знала крупных войн. Конечно, сразу возникает вопрос о цене прогресса, на который до сих пор человечество не дало однозначного ответа: что лучше — стабильное и мирное развитие или эпохи бурных перемен? Постепенность и эволюция — или потрясения и быстрые революционные изменения?
Сколько людей — столько и мнений. Развитие не всегда идёт прямыми путями, и нельзя выдать верный рецепт безошибочных решений. Выработать правильный ответ поможет исторический опыт. В этом отношении эпоха двух великих императоров, двух исторических героев-антиподов даёт большую пищу для размышлений. Оба впервые на практике пытались реализовать одну глобальную идею. Но подходили к её осуществлению по-разному и предлагали абсолютно противоположные способы — военный и дипломатический. И оба, каждый по-своему, в итоге потерпели неудачу.

Подытоживая жизненный путь двух исторических персонажей, представлявших одно поколение великих политиков рубежа ХVIII—ХIХ столетий, необходимо признать их выдающуюся роль, прежде всего, в национальной истории своих государств. И Франция, и Россия в пору их правления достигли пика своей военной славы. Вряд ли ещё когда-нибудь французские полки будут маршировать в Кремле, а русские солдаты разбивать бивуаки на Елисейских полях. В историческом же сознании потомков эти события, связанные с именами императоров, оставили заметный след.
Велика роль обоих и в становлении государственных институтов и структур управления: во Франции и в России они в модифицированном виде дожили до наших дней. Именно при Наполеоне и Александре I определились магистральные пути и главные тенденции развития французского и русского народов. Во Франции в это время прочно утвердились буржуазные отношения, чему не смогла помешать даже реставрация Бурбонов. В России же робкие конституционные мечты и первые преобразования Александра I заложили основы для постепенного движения русского общества в сторону отмены крепостного права и буржуазных реформ. Велико наследие двух императоров в мировой дипломатии — каждый предложил свой способ решения сложнейших международных проблем.
Об этой эпохе и её главных фигурах — Наполеоне и Александре I, о военных, политических, экономических, социальных, морально-нравственных аспектах их деяний написано к сегодняшнему дню более 500 тыс. трудов. Наверное, ни один исторический период не привлекал такого пристального внимания учёных умов. Но несмотря на кажущуюся изученность, сам по себе феномен этой эпохи остаётся до конца нераскрытым. Продолжают вводиться в научный оборот ранее неизвестные источники, появляются новые и оригинальные точки зрения, постоянно изменяется видение мировой истории рубежа XVIII и XIX вв. Государственная деятельность Наполеона и Александра I, их поведение и как союзников, и как противников в военном противостоянии разнонаправленных сил, — этот бесценный исторический опыт неисчерпаем. Его изучение и осмысление, бесспорно, будет продолжено новыми силами историков.