В переломные моменты живой, творящейся истории, ещё не ставшей прошлым, довольно обычны, пожалуй, даже традиционны, обращения к древним временам. При этом не только проводятся параллели с событиями разных эпох, но и делаются попытки усмотреть в деяниях предков посевы тех ростков, которые всходят сегодня. Именно так обстоит вопрос с внезапно возникшим пристальным интересом к истории Руси XIII–XV вв., т.е. периоду, хорошо известному под названием «монгольского ига».

Возврат к более тщательному рассмотрению, а порой и пересмотру прошлого диктуется обычно не одной, а несколькими причинами. Почему же вопрос о иге возник именно сегодня, да ещё обсуждается в столь многочисленной аудитории?
Во-первых, нужно обратить внимание на то, что застрельщиками в его обсуждении были публицисты, писатели, шире — наша интеллигенция. Профессиональные историки взирали на развернувшуюся дискуссию добродушно, спокойно, молча и с некоторым удивлением. В их представлении спорные моменты проблемы — лишь в выяснении некоторых тонкостей и второстепенных деталей, чему мешает явный недостаток источников. Но неожиданно выяснилось, что авторов газетных и журнальных статей занимает не столько само иго, сколько его влияние на весь ход развития нашей страны (даже конкретно — на сегодняшний день), а также на становление русского национального характера, психологического склада, приверженности к определённым идеалам и отсутствию различных (большей частью положительных) качеств у наших Ивановых, Петровых, Сидоровых.
Во-вторых, в наступившей эпохе пересмотра ценностей далеко не последнюю роль играет и всеобщая мода на ниспровержение (часто безоглядное) устоявшихся канонов и авторитетов.
В-третьих, многие исторические построения до сегодняшнего дня выражались единственной аксиомной, официально признанной точкой зрения, не подлежащей доказательству. Это была политизированная историография, опиравшаяся на марксизм. Если же учесть, что сам Маркс высказался по поводу монгольского ига, то, ясное дело, поставить под сомнение его мысли было ой как нелегко.

Но вот всем известные перемены в общественной жизни позволяют и историкам давать новые объяснения, отойти от штампованных стереотипов и высказывать собственные мысли по поводу той или иной темы. Наличие же в науке различных точек зрения — всегда благо, исключительно способствующее её развитию, поскольку при этом или выявляется что-то совсем новое, или более твёрдо и обоснованно утверждается старая точка зрения, которая далеко не всегда является заблуждением.
Итак, сегодня существуют две высказанные позиции по поводу монгольского ига на Руси в XIII–XV вв. Первая – традиционная – утверждает, что оно было и принесённые им бедствия достаточно велики. Вторая придерживается противоположного мнения – нашествие Батыя на Русь можно считать рядовым и сравнительно небольшим кочевническим набегом; никакого монгольского ига на Руси не было; более того, Русь с Золотой Ордой заключили взаимовыгодный союз, причём монголы даже оберегали русские княжества от нападений и помогали в борьбе с врагами. Поскольку первая точка зрения ассоциируется с мнением официальных историков, доверять которым нынче по меньшей мере считается легкомысленным, она вызывает некоторый скепсис, вторая же, по своей неожиданной противоположности, явной нестандартности и увлекательности парадоксальных построений, привлекает многочисленных сторонников.

В спорных случаях всегда лучше принимать во внимание не аргументы противостоящих сторон, а первоисточники, т.е. летописи и археологические материалы. Факты обычно бывают красноречивее их интерпретации…
Для начала выясним, кто же всё-таки напал на Русь, – монголы или татары, а может быть, монголо-татары или татаро-монголы? Все русские летописи единогласно называют своих врагов татарами — на протяжении всего времени знакомства с ними, начиная от битвы на реке Калке в 1223 г. Но знакомство с собственно монгольскими и китайскими материалами рисует несколько неожиданную для неспециалиста картину. В XII–XIII вв. степи Центральной Азии населяли различные монголоязычные племена (найманы, монголы, кереиты, татары, меркиты и др.) При этом татары ближе других кочевали вдоль границ китайского государства, почему китайцы и использовали их для охраны собственных пределов (естественно, за плату). В результате они хорошо знали именно ближайшее племя татар, перенеся это название и на более северные монгольские племена, т.е. этноним «татары» употреблялся ими в качестве синонима европейскому понятию «варвары». Причём собственно татар китайцы называли «белыми татарами», жившие севернее монгольские племена именовались «чёрными татарами», а обитавшие в ещё более северных лесах обозначались «дикими татарами». Самого Чингисхана китайская историческая традиция относила к чёрным татарам.
В самом начале XIII в. Чингисхан предпринял против собственно татар значительный по военным силам карательный поход в отместку за отравление своего отца. Сохранился приказ, который владыка монголов отдал воинам, предписав уничтожить всех ростом выше тележной оси. В результате такой бойни татары как военная и политическая сила были стёрты с лица земли. Однако верные своей традиции китайцы продолжали именовать остальные монгольские племена татарами. При этом сами монголы никогда себя татарами не называли, что отметил путешественник XIII в. Г. Рубрук. Из сказанного следует, что появившаяся в Европе в 1236  г. армия хана Бату состояла из монгольских воинов, а татары в ней если и были, то единицы. Однако постоянно контактировавшие с китайцами хорезмские, арабские и европейские купцы принесли в Европу название «татары» ещё до появления здесь войск хана Бату. Этот этноним утвердился на страницах всех европейских летописей — в соответствии с китайской традицией. И хотя П. Карпини и Г. Рубрук, посетившие Монголию в 40—50 гг. XIII в., обнаружили ошибку, в Европе упорно продолжали именовать монголов татарами. А уже в XIX в. один учитель санкт-петербургской гимназии, не вникнув тщательно во все факты, написал, что на Европу напали два азиатских народа – монголы и татары. Таким образом, под пером человека, далёкого от истории, возник никогда не существовавший союз двух народов, объединившихся для завоевания мира – монголо-татары. Первая часть в нём – самоназвание населения государства Чингисхана, вторая – то же самое название в китайской исторической традиции. Это выглядит точно так же, как если бы мы называли сейчас население Германии немцы-дойч. Следовательно, исторически обосновано именно употребление выражений: монгольское нашествие, монгольское иго, монгольское государство.

Что же касается современных татар, то они ни по происхождению, ни по языку не имеют совершенно никакого отношения к центрально-азиатским татарам XII—XIII вв. Поволжские, крымские, астраханские и другие современные татары от центрально-азиатских собственно татар унаследовали лишь название. Это можно рассматривать и как исторический казус (которые встречаются довольно часто), и как укоренившуюся традицию. Но татары являются прямыми потомками населения Золотой Орды, хотя происхождение каждого из этих народов складывалось собственным довольно сложным путём из многих этнических компонентов при наличии двух основных общих элементов – исламской религии и тюркского языка.
Следующим вопросом, требующим уяснения, является определение численности вторгшегося в Европу войска Бату. От этого зависит классификация самого похода – был ли он действительно нашествием или всего лишь одним из многих обычных грабительских набегов кочевников. Из восточных источников известно, что решение о походе принималось на специальном съезде – курилтае – всех членов дома Чингизидов и высшей степной аристократии Монголии. Главнокомандующим на нём был утверждён внук Чингисхана Бату, в помощь ему — одиннадцать принцев с собственными военными силами, а также лучший монгольский полководец Субудей. Прежде чем выступить на запад, назначенная к походу армия готовилась целый год — ковалось оружие, изготавливались доспехи, накапливались продовольственные запасы. Нужно иметь в виду и то, что поход осуществлялся в полном соответствии с завещанием Чингисхана. Всё это однозначно свидетельствует об организации широкомасштабного и долговременного нашествия, а не молниеносного грабительского набега.

Численность выступившей в Европу армии можно определить по косвенным данным лишь крайне приблизительно. Материалы последних исследований позволяют утверждать, что под знамёнами хана Бату собралось около 65 тыс. человек. Действия монголов на Руси несомненно облегчала феодальная раздробленность, отсутствие единого мощного противостоящего войска, а также возможность штурма городов по одному. Разгромив Волжскую Болгарию, располагавшуюся в нижнем течении Камы, отряды Бату появились в конце 1237 г. под Рязанью. Их предводители обратились ко всем «князем рязанским, просяще у них десятины во всём, во князех и в людех и в конех, десятое в белых, десятое в вороных, десятое в бурых, десятое в рыжих, десятое в пегих». На что получили достойный ответ: «Коли нас не будет, то всё ваше будет». Эти гордые слова практически стали общерусским лозунгом на весь период монгольского завоевания — с 1237 по 1241 г.
Результаты нашествия для Северо-Восточной и Юго-Западной Руси были самые плачевные, что лаконично выражено в летописной записи: «Живые завидовали спокойствию мёртвых». Даже через 30 лет после нашествия восемь княжеств Северо-Восточной Руси имели только по одному городу (Белозерское, Костромское, Московское, Переяславское, Стародубское, Суздальское, Углицкое, Юрьевское). Лишь крайний Северо-Запад Руси (Новгород и Псков) избежал жестокого погрома, но не избежал последовавшего за этим порабощения. Монголы установили прямое властвование над половецким степным населением и опосредованное – через политические и экономические рычаги – над русским народом. Русские княжества территориально не были включены в состав Золотой Орды, монголы никогда не интересовались их землями и даже не пытались присоединить к собственному государству — главная причина такого безразличия состояла в традиционном способе монгольского хозяйствования, основой которого было кочевое скотоводство. Но все русские княжества стали самым настоящим колониальным владением династии Джучидов, откуда непрерывным потоком шли в Орду разнообразные ресурсы – деньги, товары и люди.

Что же такое монгольское иго по отношению к Руси? Это специально разработанный комплекс политических и экономических мероприятий, позволявших держать в зависимости целый народ. По сути дела, оно было продолжением начатой ещё Чингисханом политики ограбления соседей. Правда, сам основатель этой доктрины действовал менее изощрёнными и более дикими способами: опустошить, уничтожить полностью города и их население, а освободившиеся после этого территории отводить под выпас монгольского скота. В целом это напоминает знаменитую много позже «политику выжженной земли». Лишь после смерти Чингисхана умнейший кидана Елюй Чуцай надоумил его наследников не сравнивать с землей завоёванные города, засевая их ячменем, а великодушно дарить покорённым народам жизнь, облагая их данью в пользу имперской казны. Цифровые выкладки Елюй Чуцая, раскрывшие выгоды такой политики, повергли преемника Чингиса Угедея в такой восторг и изумление, что предложение министра, несмотря на его полное противоречие завещанию Великого Предка, было с благосклонностью принято. Выгоды своеобразной новой экономической политики быстро постигла вся степная аристократия, несмотря на величайший пиетет и прямое обожествление основателя Монгольской империи. Именно отсюда и произрастают корни того явления, которое получило наименование «монгольское иго». Оно возникло не как исключительное и изощрённое изобретение только для русских княжеств — это была политика чингизидов в отношении всех завоёванных народов, основы которой разрабатывались задолго до похода на Русь. Можно называть это «игом», «гнётом», «угнетением», «комплексом политических и экономических мер», внутренняя суть явления — отношения завоевателя и побеждённого — не изменится. Русскую специфику составляла лишь одна черта – сам угнетатель жил вдалеке, а не среди покорённого народа. Известный мыслитель прошлого века Н.Я. Данилевский в своей книге «Россия и Европа» называет такую ситуацию «коллективным рабством». По сути, это верно, хотя звучит более эмоционально по сравнению с коротким словом «иго».

Возникновению именно этого термина мы обязаны Н.М. Карамзину, который писал: «Государи наши торжественно отреклись от прав народа независимого и склонили выю под иго варваров». В чём же конкретно заключалось монгольское иго на Руси? Естественно, что особо интересна его оценка современниками, непосредственно соприкоснувшимися с ним 700 лет назад. Яркие впечатления оставил монах-дипломат П. Карпини, побывавший на Руси и в Золотой Орде в 1245 г. Даже через 5 лет после монгольского погрома он видел «бесчисленные головы и кости мёртвых людей, лежавшие на поле», а от огромного Киева сохранилось лишь 200 домов, жителей которых завоеватели держали «в самом тяжёлом рабстве». А вот и конкретные наблюдения относительно организации монгольского властвования. «В бытность нашу в Руссии был прислан туда один сарацин, как говорили, из партии Куюк-хана и Бату, и этот наместник у всякого человека, имевшего трёх сыновей, брал одного, как нам говорили впоследствии, вместе с тем он уводил всех мужчин, не имевших жён, и точно так же поступал с женщинами, не имевшими законных мужей, а равным образом выселял он и бедных, которые снискивали себе пропитание нищенством. Остальных же, согласно своему обычаю, пересчитал, приказывая, чтобы каждый, как малый, так и большой, даже однодневный младенец, или бедный, или богатый, платил такую дань, именно, чтобы он давал одну шкуру белого медведя, одного чёрного бобра, одного чёрного соболя... И всякий, кто не даст этого, должен быть отведён к татарам и обращен в их рабство». Эту выразительную картину Карпини усиливает ещё и описанием общего произвола монголов по отношению к русскому населению: «Сверх того, они требуют и забирают без всякого условия золото и серебро и другое, что угодно и сколько угодно».

Через 10 лет после Карпини в этих же местах побывал другой монах-дипломат – Г. Рубрук. Его свидетельства о монгольском иге не менее выразительны. Оценивая ситуацию на Руси в целом, он сообщает, что вся она «опустошена татарами и поныне ежедневно опустошается ими». Описывая тяжести выплаты дани, Рубрук добавляет: «Когда русские не могут больше дать золота или серебра, татары уводят их и их малюток, как стада, в пустыню, чтобы караулить их животных». Причём тяжесть ига испытывали не отдельные слои русского общества, а поголовно всё население, кроме духовенства. Это нашло концентрированное отражение в песне XIV в. «О Щелкане», основанной на событиях антимонгольского восстания тверичей в 1327 г.:

Все эти свидетельства позволяют расценивать монгольскую политику на Руси именно как иго — т.е. фактически беспредельный произвол властвования завоевателей, базировавшийся исключительно на полнейшем беззаконии, беззастенчивом попрании всех прав и грубой силе. Система договоров и выдававшихся ханами ярлыков могла быть нарушена в любой момент по какому-нибудь незначительному поводу, а то и вовсе без него.

Установлено иго на Руси было путём завоевания, и поддерживалось оно целым рядом специальных мер, проводившихся общеимперским правительством, располагавшимся в монгольской столице Каракоруме, и золотоордынскими ханами, обосновавшимися в Сарае на Нижней Волге. Первым делом монголы восстановили значение титула великого князя Владимирского, который значительно потускнел в усобицах конца XII – начала XIII вв. Теперь притягательность Владимирского стола состояла не только в общерусской политической власти, но и в многочисленных экономических выгодах, связанных со сбором дани, прямыми связями с ханами и извлекаемыми отсюда возможностями по расширению собственных владений. Желание русских князей верховенствовать на Владимирском столе монголы превратили в основной принцип древнеримской политики «разделяй и властвуй». В результате объединительные тенденции русских княжеств были отодвинуты более чем на 100 лет.
Следующий шаг в укреплении ига на русских землях был предпринят в 50-е гг. XIII в. Он состоял в централизованном проведении переписи всего населения для определения суммы дани. Для этого на Русь из Каракорума приехали специальные чиновники, которых русские летописи называют «численниками». Перепись вызвала возмущение населения, видевшего в этом не только признак экономического закабаления, но и моральное унижение с непонятными, но явно «погаными» (языческими), колдовскими последствиями. Наибольшее возмущение перепись вызвала в Новгороде, в связи с чем ханских численников вынужден был лично сопровождать князь Александр Невский. Несмотря на эксцессы, перепись была закончена и одним из результатов её стала постановка десятников и сотников, т.е. организация всего населения по тому же принципу, который был введён Чингисханом в военизированной Монголии. Кроме того, во всех княжествах были введены должности баскаков – специальных ханских наместников, обладавших неограниченными правами. Во главе всей организационной структуры монгольского властвования на Руси стоял великий владимирский баскак. До сих пор на русских картах можно найти множество населённых пунктов с названием Баскаково.

Наконец, монголы постоянно подтверждали свою власть и волю на Руси периодической организацией военных походов. Одни из них имели конкретный, чисто карательный характер — например, наказать какого-либо князя, другие охватывали огромные территории сразу нескольких княжеств. Те и другие всегда кончались поголовным грабежом и угоном пленных и скота в Орду. Только на протяжении XIII в. русские летописи сообщают о полуторе десятка (различных по тяжести последствий) нападений на княжества Северо-Восточной и Юго-Западной Руси. Наибольшее разорение принесли рати Неврюя 1252 г. и Дюденя 1293  г. Карательный поход под руководством Дюденя охватил территорию от Ростова до тверских владений, подвергнув уничтожению и грабежу 14 городов. При этом монголы не просто нападали, но и лишали возможности обороняться, о чём свидетельствует их требование уничтожить все крепостные сооружения вокруг галицко-волынских городов.
Проводимая на Руси политика военного запугивания не имела раз и навсегда сложившихся форм. Она изменялась и приспосабливалась к новым ситуациям, возникавшим за весь период существования монгольского ига. В XIV в. было упразднено баскачество и перестало практиковаться отправление на Русь крупных военных соединений с карательными целями. Вместо этого хан Узбек сделал основной упор на запугивание князей, развязав против них самый настоящий террор, пытаясь утихомирить одних и добиться повиновения других. В 1318 г. был убит Михаил Александрович Тверской, в 1326 г. — Дмитрий Михайлович Тверской и Александр Новосильский, в 1327 — Иван Ярославич Рязанский, в 1330 — Фёдор Стародубский, в 1339 — Александр Михайлович Тверской и его сын Фёдор. Наряду с этим теперь практиковалась посылка на Русь не крупных воинских соединений, а небольших посольств, перед которыми ставились конкретные задачи давления на определённого князя. В результате Узбек добивался главного – увеличения дани, получаемой с Руси.

Естественно, возникает вопрос — в какой конкретно цифре выражалась получаемая с Руси дань? При её исчислении нельзя забывать, что, кроме чисто денежных сборов, существовали и различные повинности типа ямской, обязательного и полного обслуживания многочисленных послов и их сопровождения, поставка в золотоордынскую армию воинских отрядов в полном вооружении и т.п. Что же касается чисто денежной стороны, в некоторых документах фигурирует сумма в 5 тыс. руб., собираемых с северо-восточных княжеств. В весовом значении эта цифра превышала тонну серебра, что в масштабе цен XIV в. составляло огромную сумму. Что давали эти деньги Золотой Орде, говорит следующий факт... В конце XIV в. в княжествах Северо-Восточной Руси было около 50 городов. А в Золотой Орде в середине XIV в. насчитывалось 110 — как основанных самими монголами, так и отстроенных заново после завоевательных походов хана Бату. Значительная часть этих городов была выстроена на русское серебро и руками русских пленных мастеров.