Отчуждение власти от народа

У Петра Алексеевича были сторонники и последователи, способствовавшие осуществлению преобразований. Были и противники, которым деятельность императора казалась безумной прихотью. А как реформы Петра I воспринимались простым народом?
Само поведение русского царя Петра Алексеевича и его публичные поступки не соответствовали традиционным представлениям русского человека той эпохи. Страна не только закружилась в вихре преобразований, но и смутилась. Недоумение вызывало буквально всё, что затевал великий реформатор: триумфальные празднования, иноземная музыка, языческие символы, фейерверки, шуты, публичное пьянство. Поведение Петра говорило, что он «не настоящий» царь. Даже недуг Петра (подергивание головы, лица, рук, ног), казалось, подтверждал этот вывод в глазах простого народа. Пошли слухи, что царь «головой запреметывает и ногой запинается, и то, знамо, его нечистый дух ломает».
Столичных жителей смущало и личное участие Петра в публичных казнях. Во время стрелецкого розыска сам государь собственноручно рубил головы мятежникам. Даже Иван Грозный, не отличавшийся особой гуманностью, не позволял себе унизиться до роли палача. Необъяснимым явлением были и выходки царя, когда по его приказу кесаря Ромодановского, главу страшного Преображенского приказа, наводившего ужас на Москву и всю Россию, рядили в одежды патриарха и царей, которые носили отец и дед Петра.
Петр, стремясь стереть внешнее различие между русскими и немцами, нетерпеливо переливал новое вино в старые мехи, не думая о последствиях. Необычность, «бесчинность» поведения государя, непохожего на своих предшественников ни занятиями, ни отношением к православной Церкви, непривычные формы его забав и гнева, — всё это трагически отделяло монарха от своих подданных. В умах москвичей крепла уверенность, что Петр больше похож на немецкого мастера, чем на великого государя, на «лютора», а не на православного царя. Всё, что происходило на глазах москвичей, требовало объяснений. Стали рождаться легенды.
Наиболее распространенными были две легенды о том, что Петр не настоящий сын царя Алексея Михайловича, а подменный. Рассказ о подмене ребенка царя Алексея Тишайшего на сына Лефорта имел широкое хождение среди москвичей: «Над нами царствует ныне не наш государь Петр Алексеевич, но Лефортов сын. Блаженной памяти государь царь Алексей Михайлович говорил жене своей, царице: "Ежели сына не родишь, то учиню тебе некоторое озлобление”. И она, государыня, родила дщерь, а Лефорт — сына, и за помянутым страхом, втайне от царя, разменялись — и тот Лефортов сын и ныне царствует».
Другой вариант рассказа отличается тем, что подмена произошла не в момент рождения, а во время путешествия за границу Петра в составе Великого посольства, где его якобы подменили на немца: «Наш государь пошел в Стекхолм [Стокгольм], а там его посадили в заточение, а этот, что ныне царствует, не наш государь, Петр Алексеевич, а иной — немчин». Этот вариант рассказа основан, вероятно, на стремлении Петра европеизировать внешний вид и быт своего окружения сразу по возвращении в Москву из Великого посольства.
Мысли о происках иностранцев подкрепляла и практика расположение военных полков на квартиры мирного населения. «Мужикам бедным страшен один въезд и проезд офицеров и солдат, комиссаров и прочих командиров, тем страшнее правеж [суд] и экзекуции ... крестьяне не только скот и пожитки продают, но и детей закладывают, а иные врозь бегут. После расположения полков на квартиры в душах такой ущерб является, что в одном Вологодском полку, который расположен в Казанской губернии, убыло [из населения, содержащего этот полк] с лишком 13 000 человек».
Не случайно в рассказе того времени «О скончании мира» современник применил к солдатам в кафтанах петровской эпохи цитату из библейского пророка Исайи: «Страну вашу чужии поядят».
Перенос столицы Российского государства из Москвы, города, который символизировал единение власти и народа, так ярко проявившееся в годы Смуты, в Петербург, город европейский и, следовательно, совершенно чуждый старомосковскому сознанию, означал разрыв с прежними традициями восприятия власти. Характерно, что Гоголь в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», отражая народные представления о чуждой власти, отправил в Петербург кузнеца Вакулу на Черте. Только Черт мог помочь кузнецу оказаться в столице Российской империи...
Преобразования Петра привели не только к культурному расколу русского общества. Раскол проходил гораздо глубже и затронул взаимоотношения власти и народа. До Петра все злоупотребления в стране приписывались народом боярам и слугам царя, но в самом монархе простой народ видел свою «надежду» на правду и защиту. В царствование Петра эта последняя «надежда» в сознании народа ослабела.
Полное равнодушие народных масс к власти и привело к тому, что вопросы престолонаследия после смерти Петра I часто решала узкая группа политических интриганов. Знаменательно, что, когда решался вопрос, кому быть наследником Петра в 1725 г., достаточным основанием оказалось заявление гвардейских офицеров (даже не всей гвардии), что они «голову разобьют старым боярам», если те не поддержат права Екатерины на престол.
Иностранец, современник императрицы Анны Иоанновны, в 1737 г. в своих записках отметил особенность послепетровского времени: «Память Петра I в почтении ... у солдат, особливо у гвардейцев, которые не могут еще позабыть того значения и отличия, какими они пользовались в его царствование. Прочие хоть и делают ему пышные похвалы в общественных беседах, но если имеешь счастье коротко познакомиться с ними, снискать их доверенность, они поют уже другую песню. Большинство их не только взваливают на него самые гнусные распутства и самые ужасные жестокости, но даже утверждают, что он не настоящий сын царя Алексея».

Петр хоть умер, да страх его остался

Сын царя Алексея Михайловича и Марии Милославской, Иван Алексеевич, стал царем вместе с малолетним братом в результате стрелецкого бунта в 1682 г. Иван V больше времени уделял постам и молитвам, чем управлению государством. В 1693 г. у него родилась дочь Анна, которой будет суждено сыграть заметную роль в истории Российской империи.
После смерти отца в 1696 г. Анна с матерью Прасковьей Салтыковой и сестрами жила в подмосковном селе Измайлове, где царевны получили домашнее образование. Семья в 1708 г. переселилась в Петербург. Вскоре Анну выдают замуж за Фридриха Вильгельма герцога Курляндского, который после свадьбы неожиданно скончался. Этот династический брак требовал присутствия внучки Алексея Михайловича в Митаве — столице герцогства.
Первоначально враждебно встреченная курляндским дворянством, Анна постепенно сумела добиться там прочного положения. В Митаве она сближается с русским резидентом в Курляндии Бестужевым, который стал ее фаворитом. Большой личной трагедией для Анны был несостоявшийся брак с графом Морицем Саксонским, в которого герцогиня была влюблена.
В 1730 г. неожиданно скончался юный император Петр II. Смерть четырнадцатилетнего царя в тот самый день, на который была назначена его свадьба с княжною Долгорукой, потрясла правящие слои русского общества. Замешательство было особенно сильным, так как к такому повороту событий никто не был подготовлен. Никому из окружения императора и в голову не приходило думать о его преемнике. Ситуацию осложняло и то, что со смертью Петра II прекратилась прямая мужская линия Романовых.
Поэтому возникла необходимость решить два вопроса, ответ на которые никому не был ясен: кто имеет самые большие права на престол и кто имеет право взять на себя ответственность разрешить династический кризис? Верховный тайный совет, который фактически управлял империей при Екатерине I и Петре II, взял на себя инициативу решения.
Члены Верховного тайного совета собрались на совещание под председательством «птенца гнезда Петрова», старого канцлера Головкина, нерешительного и дрожащего от страха. Заседание открыл князь Д.М.Голицын. В его решительном выступлении прозвучали следующие выводы:
1) у императора Петра I законных наследников больше нет;
2) его жена Екатерина I, как женщина низкого происхождения, не имела права занимать престол после смерти мужа, поэтому считаться с их незаконнорожденными детьми (Анной и Елизаветой) нельзя;
3) завещание покойного императора Петра II в пользу своей невесты Екатерины Долгорукой является фальшивкой (это тут же признали и сами Долгорукие);
4) все законные права за дочерьми царя Ивана V, соправителя Петра I, — Екатериной и Анной;
5) кандидатура Екатерины нежелательна по причине ее брака с герцогом Карлом Леопольдом Мекленбург-Шверинским;
6) кандидатура вдовствующей герцогини курляндской Анны Иоанновны была бы наиболее желательна.
Все члены Верховного тайного совета единогласно воскликнули: «Так, так! Нечего больше рассуждать, мы выбираем Анну!». Вельможи, пытаясь выйти из династического кризиса, предложили корону Российской империи курляндской герцогине Анне Иоанновне, но на особых условиях, серьезно ограничивающих самодержавие.
Голицын, закончив свою речь, прибавил, что необходимо воспользоваться ситуацией и «воли себе прибавить». На следующий день были составлены Кондиции — условия вступления Анны на российский престол:
«1) ни с кем войны не начинать;
2) миру не заключать;
3) верных подданных никакими податьми не отягощать,
4) в знатные чины ... не жаловать, а гвардии и прочим войскам быть под ведением Верховного тайного совета;
5) у шляхетства (т.е. дворянства) живота, имения и чести не отнимать;
6) вотчины и деревни не жаловать» и пр.
В заключение говорилось: «А буде чего по сему обещанию не исполню [имелась в виду Анна], то лишена буду короны российской».
Анна согласилась и подписала Кондиции.
Однако «затейки» верховников вызвали всеобщий протест дворянства, съехавшегося в Москву (Петр II перевел двор из Петербурга в старую столицу) на свадебные торжества по случаю бракосочетания Петра II и княжны Долгорукой. Лозунгом оппозиции верховникам стали слова: «Старое и от прародителей восприятое государства правило удержать непременно». Под этим лозунгом объединились очень пестрые группировки знати. Народ, естественно, «безмолствовал».
Недовольство части дворянства Верховным тайным советом вылилось в формирование двух группировок: сторонников самодержавия и приверженцев расширения состава Совета при сохранении ограниченной монархической власти.
За самодержавие выступали родственники Анны Иоанновны (Салтыковы, Ромодановские, Трубецкие, Головкины и др.), часть знати, недовольная засильем старомосковских бояр, прежде всего Голицына и Долгоруких, а также те, кто не попал в Верховный тайный совет, но рассчитывал на это (фельдмаршал князь Трубецкой, бывший обер-прокурор Сената Ягужинский). Возражения сторонников абсолютной монархии ясно сформулировал казанский губернатор Волынский: «Боже сохрани, чуть не сделалось вместо одного самодержавного государя десяти самовластных и сильных фамилий, и так мы, шляхетство, совсем пропадаем и принуждены будем горше прежнего идолопоклонничать и милости у всех искать: один будет миловать, а другие, на того ярясь, вредить и губить станут».
Мощная оппозиция ограничению власти императрицы сложилась среди духовенства во главе с Феофаном Прокоповичем. Проекты Голицыных и Долгоруких о восстановлении патриаршества в России не оставляли шансов для духовных руководителей петровского времени. Им старомосковская знать припомнила бы и поддержку Екатерины I и ее дочерей, и отстранение семьи царевича Алексея от престола, и поддержку Петра I в расправе с царевичем. Именно глава Синода Феофан Прокопович тайно передал Анне Иоанновне записки от ее приверженцев в преподнесенных государыне часах. Сторонники абсолютизма призвали императрицу Анну «в знак нашего благодарства всепокорно … всемилостивейше принять самодержавство таково, каково ваши славные предки имели».
Проект сторонников конституционной монархии принадлежал историку Татищеву. Смысл этого документа сводился к возрождению роли Сената в составе 21 должностного лица, в который должны войти и члены Верховного тайного совета, и к созданию «нижнего правительства» из 100 человек (генералитет и чиновничество). Данные требования не устраивали верховников, которые теряли бы монопольную власть в Российской империи.
Таким образом, произошло то, что должно было произойти: два лагеря объединились в борьбе против членов Верховного тайного совета, отстаивавших олигархический принцип власти. Поэтому «затейки» Голицина и верховников были обречены.
Началась борьба за влияние на гвардию. Когда фельдмаршал князь В.В.Долгоруков потребовал от гвардейцев Преображенского полка присягнуть государыне и Верховному тайному совету, то они отказались это сделать. Причем довольно твердо заявили фельдмаршалу, что если он будет настаивать, то ему они ноги переломают.
Прибыв в Москву и опираясь на сторонников самодержавного правления и гвардию, Анна разорвала Кондиции и была провозглашена самодержавной императрицей. Получив петицию шляхетства о восстановлении самодержавия, Анна Иоанновна обратилась к верховнику Долгорукову: «Как, разве пункты, поднесенные мне в Митаве, составлены не по желанию целого народа?» — «Нет!» — завопили вместо Долгорукова присутствующие. — «Так, значит, ты меня, князь Василий Лукич, обманул!»
Слова императрицы прозвучали как смертный приговор членам Верховного тайного совета.

Темное пятно на странице нашей истории?

Время правления русской императрицы Анны Иоанновны (1730—1740) воспринимается в отечественной историографии исключительно негативно.
Пожалуй, самую беспощадную оценку этого периода дал замечательный Василий Осипович Ключевский, отразивший широко распространенное представление об императрице Анне Иоанновне и ее времени: «Это царствование — одна из мрачных страниц нашей истории, и наиболее темное пятно на ней — сама императрица».
Негативное восприятие царствования Анны, по-видимому, связано со стереотипом, возникшим в период правления последующих императриц. Так сложилось в истории XVIII в., что, захватывая власть в Российской империи и не имея на престол законных прав, узурпаторы должны были каким-то образом оправдать и объяснить необходимость занятия трона. В этом случае распространялись всевозможные слухи, а часто и заведомая ложь, активно поддерживаемая теми, кто стремился извлечь из своего участия в очередном дворцовом перевороте максимальные выгоды.
В.О.Ключевский предъявил весьма серьезные обвинения Анне Иоанновне: «Между тем управление велось без всякого достоинства... Народное, а с ним и государственное хозяйство расстраивалось. Источники казенного дохода были крайне истощены, платежные силы народа изнемогли».
Причиной экономического кризиса, который потряс империю, были, однако, преобразования Петра Великого. Как только реформатор умер, его соратники стали говорить о гибели государства. Генерал-прокурор Сената Ягужинский в записке Екатерине I изобразил мрачную картину положения в стране: неурожаи, вымирающее от голода население, разорительные налоги, полное обнищание народа, массовое бегство крестьян.
В бегах по официальным данным с 1719 по 1727 г. числилось более 200 тысяч крестьян. Разбегались куда глаза глядят: на Дон, на Урал, в Сибирь, к башкирам, в раскол, в Польшу и Молдавию. Бегство и бродяжничество начинали приобретать хронические формы. Сенат рассчитал, что перепись 1710 г. выявила сокращение податного населения на четверть в результате массовых рекрутских наборов, работ на верфях, строительства каналов и новой столицы, больших людских потерь в ходе длительной и изнурительной Северной войны.
Новые учреждения управления вели дела хуже старых приказов. С тяжелейшими результатами деятельности Петра I и столкнулись его преемники. Непродолжительные периоды правления Екатерины I (1725—1727) и Петра II (1727—1730) практически не изменили к лучшему положение в стране. Возникло только осознание необходимости решения проблем.
К моменту воцарения Анны Иоанновны Российская империя напоминала плохо построенный корабль, готовый утонуть в любой момент и плывущий по воле ветра и волн в неизвестном направлении.
При Анне начинается укрепление аппарата управления. Верховный тайный совет в 1731 г. был упразднен и его заменил Кабинет министров во главе с Остерманом, князем Черкасским и канцлером Головкиным. В первые годы царствования императрицы Анны Кабинет существовал в качестве личной ее канцелярии. Только в 1735 г. этот орган власти получил право издавать указы, подписанные тремя министрами.
Восстановлено было значение и величие Сената — высшее правительственное учреждение Российской империи, как в своем проекте и предлагал Татищев, состояло из 21 члена.
Основной проблемой, которую необходимо было решать новому правительству, было накопление огромной суммы неплатежей по налогам. Еще при Екатерине I пытались передать сбор налогов воеводам, а не армии, как повелось при Петре I. Но воеводы оказались не лучше, чем солдаты. Указы Екатерины I признали воевод «волками, в стадо ворвавшимися».
Правительство императрицы Анны первоначально пыталось вернуться к петровским способам выколачивания налогов с помощью армии. «Под стать невзгодам, какими тогда посетила Россию природа, неурожаям, голоду, повальным болезням, пожарам, устроена была доимочная облава на народ: снаряжались вымогательные экспедиции; неисправных областных правителей ковали в цепи, помещиков и старост в тюрьмах морили голодом до смерти, крестьян били на правеже и продавали у них всё, что попадалось под руку. Повторялось татарские нашествие, только из отечественной столицы. Стон и вопль пошел по стране...
Подпирая собой иноземное иго, гвардия служила бироновщине и во взимании недоимок... Любимое детище Петра, цвет созданного им войска — гвардеец — явился жандармом», — писал В.О.Ключевский.
Но гвардия уже при Петре I превратилась в жандарма, и не следует в этом упрекать правительство Анны Иоанновны. Она использовала выработанные при Петре приемы и средства использования армии для решения фискальных задач.
Когда проводилась перепись 1719 г., Сенат отправил в губернии гвардейских солдат с приказом ковать в кандалы чиновников, губернаторов и держать их на цепях, пока они не дадут списки податного населения.
Но и это не помогало: жестокое и беспощадное выколачивание налоговых долгов разоряло крестьян, усиливало бегство, а это, в свою очередь, снижало поступление податей в казну. Учреждение Доимочного приказа во главе с Бироном не решило проблему долгов. В 1734 г. правительство намеревалось взять податей с дворцовых сел 154 842 рублей, а было получено только 84 485 рублей.
Стало ясно, что прежним способом долги по податям собрать не удастся (долг составил 15 млн рублей). Анна была вынуждена пойти на списание части долгов. «Вам известно, — говорилось в манифесте, — что в 1730 г. подушные деньги ... а потом в 1735 г. на первую половину года с всего государства сложены, всего около 4 миллионов рублей».
Кроме того, чтобы выйти из заколдованного круга, правительство установило упрощенный порядок сбора налогов. По регламенту 1731 г. сбор подати был возложен на помещиков, которые раз в полгода получали деньги с крепостных и отвозили воеводам. Таким образом, правительство Анны Иоанновны наметило путь новой системы сбора податей, отказавшись от использования армии.
Окружение императрицы было серьезно озабочено бедственным положением крестьян. Обер-прокурор Сената Анисим Маслов в докладах Анне Иоанновне твердил о бедственном положении сельских жителей. Был составлен проект, по которому устанавливались нормы крестьянских оброков и работ на господ. Но болезнь и смерть Маслова помешала реализовать эти планы.
Неурожаи были в России постоянными явлениями. В 1733 г. в стране разразился небывалый голод. Толпы крестьян бежали в города и просили милостыню. Императрица в 1735 г. издала указ, обязывающий помещиков кормить своих крестьян в неурожайные годы, ссужать крепостных семенами. Правительство возложило ответственность за благосостояние крестьян на помещиков.
Исполнение этой обязанности компенсировалось некоторым расширением привилегий дворянства.
В представленных императрице Анне в 1730 г. петициях дворян можно выделить следующие сословные требования и пожелания:
1) сократить срок государственной службы (она была пожизненной);
2) отменить петровский закон о единонаследии;
3) создать условия, при которых дворяне начинали бы военную службу не солдатами и матросами, а офицерами.
Анна Иоанновна в течение своего царствования удовлетворила эти пожелания российского шляхетства. По указу 1736 г. помещики получили право определять меру наказания крепостным крестьянам за побег. Анна Иоанновна указом 1737 г. ввела для дворян учебную повинность. С 7 лет дети дворян должны обучаться в начальных школах. После учебы их определяли на перспективную службу с быстрым продвижением — в зависимости от успехов в учебе. Тех, кто получал домашнее образование, обязывали сдавать экзамены. Проваливших эти экзамены недорослей отдавали в матросы или солдаты.
По манифесту 1736 г. был ограничен 25 годами срок обязательной дворянской службы. Кроме того, освобождался от обязательной военной службы один из братьев — для управления имением.
Императрица дала возможность дворянам начинать службу офицерами. С этой целью при активном участии фельдмаршала Миниха был создан Шляхетский кадетский корпус.
Это было сословное учебное заведение с пестрой и разносторонней программой, не только дававшее будущим российским офицерам профессиональную подготовку. Обязательными предметами были Закон Божий, арифметика и военные упражнения. Недорослям давалась возможность изучать юридические и политические науки, латинский язык, геометрию, географию, историю, живопись, ваяние, гравирование, танцы, верховую езду и даже актерское искусство. Такая всесторонняя программа обучения кадетов имела и серьезный недостаток. Он заключался в том, что разброс интересов кадетов сказывался на качестве профессиональной подготовки офицеров.
Из 245 кадетов изучали:
русский язык—18 человек;
немецкий язык — 237;
французский язык — 51;
юриспруденцию — 11;
географию — 17;
танцы — 111 (!);
музыку — 34;
верховую езду— 200;
фехтование — 47 человек.
Создается впечатление, что кадетов готовили преимущественно к светской жизни, а не к выполнению служебных обязанностей. Стоит ли после этого удивляться, что армия Российской империи несла в войнах огромные потери, часто неоправданные. Танцевали прекрасно, воевали плохо…
Еще раньше Анна отменила петровский указ о единонаследии, уничтожив различия между имением и вотчиной. Недвижимость стали делить между детьми поровну, как до Петра I, по Уложению 1649 г.
Главной заботой императрицы и Кабинета министров оставалось сокращение расходов на содержание огромного и не особо эффективного чиновничьего аппарата. Помимо уменьшения окладов государственных служащих в 1736 г. было решено выплачивать им жалование сибирскими и китайскими товарами.
Бюджет при Анне Иоанновне окреп и стал бездефицитным. Но по-прежнему львиная доля средств шла на содержание армии.
Вот бюджет 1734 г. (всего 8 млн рублей):
армия и флот — около 6,5 млн рублей;
двор Анны Иоанновны — 260 000 рублей;
центральное управление — 180 000 рублей;
придворное конюшенное ведомство (во главе с Бироном) — 100 000 рублей;
областная администрация — 51 000 рублей;
на постройку общественных зданий — 256 000 рублей;
жалование высших государственных сановников — 96 000 рублей;
жалование учителям — 4500 рублей.
Итогом правления императрицы было существенное пополнение государственной казны, в которой в 1740 г. было 2 млн рублей наличными. Пожалуй, Анна Иоанновна — единственная императрица, которая оставила своим преемникам не долги, а огромную по тем временам сумму денег.

Семерых забей, одного выучи

Небольшие средства, выделяемые на содержание преподавателей и учителей, на первый взгляд, говорят о полном пренебрежении к развитию образования в России. Но это не совсем справедливая оценка.
Образованием занимались и уделяли этому большое внимание. Но, как и раньше (и в будущем), учиться не стремились. Так, в 1740 г. Московская и Петербургская академии отправили в губернии и провинции 47 учителей, из которых 18 человек вернулись обратно, так как не нашли себе учеников. Поэтому и средства на образование выделялись минимальные.
Приобщение дворянства к научным и культурным достижениям европейской цивилизации проводилось Петром I довольно жестокими методами. Не случайно Пушкин отметил, что многие указы реформатора «писаны кнутом». Петру принадлежит и изобретение принципа «Семерых забей, одного выучи».
Еще при Петре I из-за отсутствия собственных ученых и преподавателей широко распространяется практика приглашать иностранцев. Поэтому профессура Академии наук, основанной в 1725 г., в основном состояла из «немцев».
Надо признать, что выбор приглашенных ученых в целом был удачным. Многие из них сыграли важную роль в становлении молодой российской науки и воспитали плеяду отечественных ученых. Например, ученики Эйлера, профессора высшей математики, — Котельников, Румовский, Иноходцев, Головин — стали крупными учеными. Вклад в российскую историческую науку внесли академики Байер и Миллер. Нельзя не согласиться и с тем, что именно эти историки познакомили Западную Европу с историей нашей страны.
Высшее образование продолжало развиваться и при императрице Анне Иоанновне. Правда, как и ранее, проявились недостатки и объективные трудности. По-прежнему из-за нехватки студентов в Академии наук их набирали где попало и из кого попало. Преподавание велось преимущественно на латыни, и многие профессора жаловались, что часть студентов лучше по-латыни пишет, чем по-русски. Обычными явлениями были пьянство студентов, отсутствие привычки к систематическому труду и «буйный разгул».
Для поддержания дисциплины вводилась система наказаний военного образца: уменьшали студенческие оклады, за прогулы отнимали мундиры и надевали на студентов арестантские халаты, в которых следовало посещать лекции, сажали в карцер, публично секли в присутствии товарищей. Академические протоколы того времени пестрят такого рода сведениями: «По указу Академии наук определено: ученика Матеса Андреяса, что он без ведома профессора от него отлучался и пьянствовал и не явился шесть дней, бить батогами нещадно».

«Немцы посыпались в Россию»

Одним из самых «непатриотических» явлений этого периода, по мнению Ключевского, являлось засилье иностранцев в государственном управлении Российской империи: «Немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные места в управлении... Казнями и крепостями изводили самых видных русских вельмож — Голицыных и целое гнездо Долгоруковых... Бирон с креатурами своими не принимал прямого, точнее, открытого участия в управлении: он ходил крадучись, как тать, позади престола».
Вполне естественно, что Анна, став императрицей, в своем правлении опиралась на тех, кого она хорошо знала, кто составлял ее окружение в Митаве. «Немцев» как до императрицы Анны Иоанновны, так и после нее было в России не меньше. Действительно, большую роль в управлении и при ее дворе играли Бирон, Миних, Остерман, братья Левенвольде. Но в борьбе за влияние на императрицу участвовали и русские вельможи. Среди дел печально известной Тайной канцелярии (созданной вместо петровского Преображенского приказа) выделяются затеянные против Голицына и Долгоруковых, которые, в результате дворцовых интриг став фаворитами Петра II, тащили к себе всё, что попадалось под руку, от бриллиантов до борзых собак.
Жертвой царского произвола стал и Артемий Волынский, казанский губернатор и член Кабинета министров. Неосторожная фраза «Императрица наша —дура», переданная Бироном Анне, стала роковой для Волынского.
Так ли трагично было «засилье немцев» при Анне Иоанновне? Прислушаемся к мнению А.И.Герцена: «В немецких офицерах и чиновниках русское правительство находит именно то, что ему надобно: точность и бесстрастие машины, молчаливость глухонемых, стоицизм послушания при любых обстоятельствах, усидчивость в работе, не знающую усталости. Добавьте к этому известную честность (очень редкую среди русских) и как раз столько образования, сколько требует их должность».
Самой загадочной фигурой в окружении императрицы был Бирон. Загадочной потому, что, как заметил Ключевский, «Бирон ... не принимал прямого, точнее, открытого участия в управлении». И еще один момент. Если внимательно посмотреть портреты Анны (гравюра И.Хоубракена с оригинала И.Ванделера) и Бирона (гравюра И.Соколова), то поражает сходство фамильных черт внешности обоих. Может быть, Бирон был внебрачным сыном Анны? Видимо, у ее матери Прасковьи Салтыковой были серьезные причины предать проклятию свою дочь за связь с Бестужевым. Любопытно, что намерение императрицы посадить на курляндский трон Бирона вызвало мощное сопротивление тамошнего дворянства. И это вполне понятно: прислуживать за столом «сыну безродного придворного конюха» было бесчестно.
Видимо, Анна Иоанновна привела бесспорные доводы в пользу Бирона, которые не затрагивали дворянской чести курляндской знати. В итоге Эрнст Иоанн Бирон стал светлейшим герцогом курляндским и лифляндским.
«Над кучей бироновских ничтожеств высились настоящие заправила государства — вице-канцлер Остерман и фельдмаршал Миних».
При непосредственном участии Остермана был подписан договор с Австрией; сложился союз в борьбе против Турецкой империи и за «польское наследство». В 1733 г. Россия стремилась посадить на польский трон Августа III. Начались военные действия русских войск против ставленника Франции Станислава Лещинского.
Армия после Петра пришла в полный упадок. Командующие русскими войсками фельдмаршалы Лесси (шотландец по происхождению) и Миних доносили императрице об отсталости армии, о «трате множества солдат» на нестроевые дела, о разорительном и бестолковом порядке рекрутирования, в результате которого солдаты тысячами дезертировали, а крестьяне разбегались кто куда.
Приведя в какой-то порядок войска, Лесси осадил Данциг (Гданьск), где укрылся Лещинский. В 1735 г. России удалось посадить на польский престол Августа III.
Набеги крымских татар и наличие у России союзников привели к войне с Турцией (1735—1739). Анна взошла на престол с твердым намерением довершить начатую Петром I борьбу за выход в Черное море.
Казна была полна, войско в хорошем состоянии. Русские войска под командованием фельдмаршала Миниха добились громких побед. Были взяты турецкие крепости Азов и Очаков, проведены опустошительные походы в Крым. Победа над турками в Ставучанской битве позволили русским войскам занять Хотин и Яссы. Но заключение Австрийской империей мира с Турцией, большие потери русских войск, отсутствие средств для новых кампаний привели к заключению невыгодного для России Белградского мира. Азов отходил к России, но укрепления срывались. Россия по-прежнему не имела права держать военный флот на Черном море.

«Она ... привезла в Москву злой и малообразованный ум с ожесточенной жаждой запоздалых удовольствий и грубых развлечений»

Положение Анны после утверждения в Митаве, столице герцогства Курляндского, нельзя назвать спокойным и прочным. Ей пришлось пережить и опасность потери власти из-за притязаний неугомонного Меншикова, и проклятие своей матери за связь с Бестужевым, и грубое обращение со стороны царственных родственников, и жестокий и тяжелый удар, когда ей запретили выйти замуж за Морица Саксонского.
Самым унизительным для герцогини Анны было заискивание перед «неблагодарным рабом», «пироженщиком» — всесильным Меншиковым. «И с покорностью прошу вашу светлость: как прежде я имела вашей светлости к себе любовь и милость, тако и ныне, и по нынешнему с вами свойству меня не оставить, но содержать в милости и протекции», — писала Анна Меншикову.
Можно себе представить, чего стоило дочери российского царя обращение к безродному, но всесильному временщику. Унижения продолжались и при новом императоре, когда приходилось задаривать фаворитов Петра II князей Долгоруковых борзыми собаками. «Доношу вашему высочеству, что несколько собак сыскано... И прошу ваше высочество донести государю братцу о собаках, что сысканы и еще будем стараться», — писала Анна из Митавы.
И после стольких унижений неограниченная власть над «неблагодарными рабами»! Многое припомнит Анна своим недоброжелателям.
Двор императрицы представлял собою переплетение старомосковских порядков с элементами новой европейской культуры, которую насаждал в России Петр I. Одним из любимых увлечений Анны с митавских времен была охота. Газета «Санкт-Петербургские ведомости» трогательно сообщала 14 марта 1737 г.: «Всемилостивейшая государыня изволила потешаться охотой на дикую свинью, которую изволила из собственных рук застрелить».
В сознании Анны удивительным образом уживались обычаи старомосковских времен и новые европейские традиции. Обязательно после обеда императрица ложилась отдыхать в свободном и широком платье, с повязанным на голове по-крестьянски красным платком. Любила после отдыха, открыв дверь в соседнюю комнату, где находились фрейлины, крикнуть им: «Ну, девки, пойте!» Обожала позабавиться выходками шутов и карликов. Сохранились письма Анны, в которых она велела сыскивать болтливых рассказчиц: «И ты ее сыщи и отправь сюда, только чтоб она не испужалась: объяви ей, что я беру ее из милости, и в дороге вели ее беречь, а я ее беру для своей забавы; как сказывают, что она много говорит».
Желая отомстить за прошлые свои обиды, она превращала титулованную знать в шутов (князь Н.Ф.Волконский, князь М.А.Голицын, граф А.П.Апраксин). Самым известным из «развлечений» императрицы стала шутовская свадьба князя М.Голицына-Квасника с калмычкой Бужениновой в специально для этого выстроенном Ледяном доме.
Женщина набожная и суеверная, Анна проводила политику укрепления православия. В период ее правления были открыты новые духовные семинарии и восстановлена смертная казнь за богохульство. С другой стороны, при дворе Анны Иоанновны большой популярностью пользовались итальянская опера и балет. По приказу Анны был построен театр, а в 1737 г. открыта первая в России балетная школа.
Накануне своей смерти Анна назначила Бирона регентом с самодержавными полномочиями — до совершеннолетия наследника престола младенца Иоанна VI, сына Антона Ульриха Брауншвейгского и Анны Леопольдовны. Это вызывающее назначение смутило даже самого Бирона. «Небось», — загадочно ободрила его Анна, умирая.
Что скрывалось за этой фразой? Почему она, назначая регентом Бирона, стремилась обойти ближайшую свою родственницу Анну Леопольдовну? И, наконец, на что она надеялась, поставив во главе государства курляндского «немца», «сына безродного придворного конюха»? Ответы на эти вопросы Анна унесла с собой в могилу.
Императрица Российской империи Анна Иоанновна, не лишенная практического ума и воли, если и не решила в период своего правления многих проблем страны, доставшихся ей в наследство от предшественников, то, во всяком случае, пыталась это сделать. Именно в царствование Анны Иоанновны определились направления внутренней и внешней политики России последующих десятилетий. Именно ее «мрачное царствование» позволило «петь и веселиться Елисавет», а Екатерине II стать Великой.