Если у греков рассказы о подвигах
Александра так походили на сказку, то у восточных народов — тем более.
Больше всего таких рассказов было у египтян. Это понятно: ведь это у них
в стране стоял город Александрия, а в Александрии, в храме при царском
дворце, покоилось набальзамированное тело Александра. Египтянам хотелось
думать, что этот великий герой — не пришелец, а египетский законный
царь, освободивший их страну от персидских поработителей. И они сочинили
вот какую историю.
Много тысячелетий правили Египтом и целым
миром цари-звездочеты, потомки богов. Последнего из них звали Нектанеб.
Однажды, совершая гадания, узнал он страшную весть: боги отступились от
своей страны и отдают ее под персидскую власть, а вызволить ее должен
его, Нектанеба, сын, который придет из далекой северной страны. Узнав
это, Нектанеб тайно бежал из дворца, переплыл море и явился в Македонии,
при дворе Филиппа и Олимпиады. Здесь наслал он царю и царице сон: как
Зевс когда-то пришел к фиванской царице Алкмене, и она родила от него
Геракла, так теперь Зевс желает прийти к Олимпиаде, чтобы она родила от
него героя, который будет еще более велик, чем Геракл. Филипп и
Олимпиада возликовали и возблагодарили богов. И тогда Нектанеб в образе
бога явился ночью к Олимпиаде, и она родила от него Александра.
Александр подрос, и Нектанеб стал учить
его звездной науке. Однажды стояли они под звездами на крыше дворца, и
Александр спросил: «А могут ли предсказать тебе звезды твою собственную
смерть?» Нектанеб ответил: «Да, суждено мне умереть от собственного
сына». И тогда Александр столкнул Нектанеба с крыши дворца и, наклонясь,
сказал разбившемуся: «А не лживы ли твои звезды?» Но Нектанеб, умирая,
ответил: «Нет, умер я в назначенный час и от руки собственного сына,
потому что ты, Александр, — мой сын, а не Зевса и не Филиппа…» — и тут
он рассказал Александру все о себе и о нем, а потом испустил дух.
Александр возмужал, собрал войско и пошел
освобождать отчее царство. Сперва он пошел на запад, покорил римлян,
покорил карфагенян, достиг океана у Геракловых столпов на краю света и
поставил там надпись. Потом он пошел на юг, и достиг Египта, и увидел
там статую Нектанеба, на которой было написано: «Я — царь и бог этой
земли, я покинул ее старым, а вернусь в нее молодым, и власть моя будет
вновь над целым миром», — и объявил народу, кто он такой, и народ
ликовал, и Александр выстроил на этом месте город Александрию. Потом он
пошел на восток, победил персидского царя Дария, победил индийского царя
Пора, а о том, что было дальше, он сам написал своему учителю, мудрому
Аристотелю, приблизительно так:
«А по сокрушении царя Пора пошел я с
войском моим еще того далее, к крайнему морю. И путь был лесом, а лес
был душен, и шли мы ночью, потому что днем от зноя нельзя было идти. А в
лесу том жили дикие люди, ноги раздвоены, как копыта, лица женские, а
зубы псиные; и скорпионы длиною в локоть; и летучие мыши величиною как
орлы; и зверь-царезуб, который глотает слона единым глотком. Тридцать
ночей мы шли и вышли к великому океану, у которого кончается свет. В том
океане виден был остров, и я хотел поплыть на тот остров, но друг мой
Филон сказал мне: „Не плыви, царь, а позволь поплыть мне, потому что
таких, как я, у тебя много, а такой, как ты, у нас один". Снарядил он
челн и поплыл к тому острову, но остров вдруг ушел в пучину морскую,
потому что это был не остров, а чудо-кит, и на том месте вода
закрутилась крутнем, и погиб мой друг Филон. А у берега того океана
растет дерево, на рассвете малое, а в полдень до небес, а ввечеру опять
малое; на ветвях того дерева сидят две птицы, лица у них женские, и
говорят они греческим языком. Они мне молвили: „Полно, Александр! одолел
ты Дария, одолел ты Пора, нет более в мире места для славы твоей". А
вокруг того дерева живут люди-безголовцы, у которых глаза, нос и рот —
на груди; кормятся они только грибами, каждый гриб величиною с щит, а
нравом они просты и добры, как дети. Стал я их спрашивать, какие народы
живут от них к северу и югу; и сказали они, что к югу живут амазонки,
народ женский, мужчин у них нет, живут они войной, и каждая амазонка
отрезает себе правую грудь, чтобы она не мешала ей натягивать тетиву
лука; а к северу живут народы Гог и Магог, женщин у них нет, живут они
тоже войной, едят только сырое мясо и пьют кровь убитых. Тогда мы пошли к
югу; и амазонки не стали с нами воевать, а объявили, что хотят справить
свадьбу с моими воинами, чтобы родить от них таких же доблестных
дочерей, как отцы. Так мы и сделали, а потом амазонки отпустили нас с
честью и дарами. Тогда мы пошли к северу; и здесь на нас вышли
восемьдесят два царя народов Гог и Магог, но я победил их, прогнал за
высокие горы, а в горах поставил медные ворота на железном пороге,
высоты в них шестнадцать локтей, а сторожат их триста моих македонян,
триста персов и триста индийцев; когда же Гог и Магог выйдут из-за гор,
то настанет конец света. Здесь, в горах, была черная пещера, откуда днем
видно звезды, и я вошел туда и услышал голос: „Полно, Александр! я —
Сесонхосис, предок твой, первый царь Египта, а ныне бог, но имя мое
забыто, а твое будет вечно, потому что ты выстроил город Александрию".
Воротясь же к океану, вопросил я людей-безголовцев, какое у них есть
славнейшее прорицалище, потому что обняла мою душу забота. И они привели
меня в священную рощу Солнца, а там росли два дерева, видом как
кипарис, но высотою до небес, и меж ними гнездо птицы феникс, которая
смерти не знает, а раз в тысячу лет улетает отсюда в Аравию, там
складывает себе костер из благовоний и входит в огонь старой, а выходит
юной. Из тех двух деревьев одно говорит по-человечески на восходе, в
полдень и на закате солнца, а другое — на восходе луны, в полночь и
перед рассветом, и я вопросил те деревья, долго ли мне еще жить, а они
ответили: „Полно, Александр! пришло тебе время умереть, а умрешь ты в
своем Вавилоне от ближних твоих". И, услышавши это, повернул я мое
войско и пустился обратно в Вавилон к ближним моим…»
Эту сказку об Александре греки тотчас
пересказали по-гречески (и для верности написали, будто автор ее —
Каллисфен, племянник Аристотеля и спутник Александра), с греческого ее
перевели на западе по-латыни, на востоке — по-сирийски, а с этих языков —
на все остальные, прозою и стихами. И полторы тысячи лет не было на
западе и востоке более любимого чтения, чем этот «Роман об Александре»,
«Искандер-намэ», «Повесть о бранях», «Александрия» или как он еще
назывался. |